Создание ремиксов – перемещение и повторное использование существующих фрагментов – переворачивает традиционные представления о собственности и владении с ног на голову. Если мелодия – это ваша собственность, как, например, дом, то мои права использовать ее без разрешения и компенсации очень ограничены. Но, как мы обсуждали выше, цифровые фрагменты нематериальны и неконкурентны, и об этом известно всем. Они ближе к идеям, чем к недвижимому имуществу. Еще в 1813 году Томас Джефферсон
[51] понимал, что идеи не вполне собственность, или собственность, не равнозначная имуществу. Он писал: «Тот, кто получит от меня идею, приобретет знание сам, но не уменьшит моего; так же и тот, кто зажжет свечу от моей свечи, получит свет, но не погрузит меня в темноту»
{247}. Если бы Джефферсон отдал вам свой дом в усадьбе Монтичелло, то у вас оказался бы его дом, а он его лишился. Но если бы он дал вам идею, то она оказалась бы у вас и в то же время осталась у него. Эта странность служит источником неопределенности относительно авторских прав, существующей в наши дни.
По большей части наша правовая система основана на принципах аграрного общества, в котором собственность реальна. Она отстает от цифровой эпохи. Не из-за недостатка желания, а потому что трудно определить, как владение может выглядеть в контексте, где оно стало не таким важным.
Как можно «владеть» мелодией? Если вы отдадите ее мне, она останется и у вас. Но насколько вашей она была, если только на одну ноту отличается от похожей музыки, появившейся тысячу лет назад? Можно ли владеть нотой? Если вы захотите продать копию, что будет считаться этой копией? А как классифицировать сохраненную или транслируемую в эфир мелодию? Это вопросы не из числа эзотерических и теоретических. Музыка – одна из главных статей экспорта США, многомиллиардная отрасль
{248}, и вопрос, как ею можно владеть и использовать в ремиксах, сегодня крайне актуален.
Юридические споры о праве использовать кусочки музыки в качестве семплов
[52], в ремиксах, особенно если результат или источник приносят много денег, не прекращаются. Вопрос ремиксов и повторного воспроизведения материалов из одного ресурса на другом ставит большие ограничения для цифровых СМИ. Юридическая неопределенность насчет использования кусков из отсканированных Google книг
{249} стала главной причиной, по которой компания закрыла амбициозную программу сканирования (хотя суд запоздало принял решение в пользу Google в конце 2015 года). Интеллектуальная собственность – минное поле.
В современном законодательстве об интеллектуальной собственности есть много аспектов, которые находятся в полном разладе с реальностью современных технологий, связанных с ней. Например, в США закон об авторском праве дает создателю временную монополию на ее или его работу, чтобы стимулировать дальнейшее творчество, но эта монополия распространяется по крайней мере на 70 лет после смерти создателя
{250}, то есть на долгий срок после того, как мертвое тело автора уже ни на что не мотивируешь. Во многих случаях эта непродуктивная «временная» монополия действует 100 лет, да еще и продлевается, что делает ее совсем не временной. В мире, который живет на скорости интернета, законодательный запрет столетней давности может серьезно навредить инновациям и креативности. Это пережиток ушедшей эпохи.
Вся глобальная экономика отклоняется от материального в сторону элементов, которые не удержишь руками. Она уходит от владения к доступу. Она сдвигается от ценности копий к ценности сетей. Она движется в неизбежном направлении множащихся ремиксов. Законодательство догонит этот процесс не так быстро, но это случится.
Чему же должны содействовать новые законы в мире ремиксов?
Присвоение существующего материала – почтенная и необходимая практика. Как напоминают нам экономисты Пол Майкл Ромер и Уильям Браун Артур, перекомбинация есть единственный источник инноваций и богатства. Я предлагаю использовать вопрос: «Трансформировал ли заемщик использованный материал?» Ремиксы, попурри, семплирование, присвоение, заимствование – преобразили они исходный материал? Или же он был просто скопирован? Можно ли сказать, что Энди Уорхол преобразил банку супа Campbell’s? Если да, то производное нельзя считать копией, ведь исходный материал трансформировался, мутировал, улучшился, эволюционировал. В каждом случае ответ потребует субъективного решения, но вопрос, преобразился ли источник, правильный.
Трансформация – мощный тест, ведь само это слово может быть синонимом для становления. Используя его, мы признаем, что сегодняшние творения завтра станут чем-то иным, и так оно должно быть. Ничто не может оставаться неприкосновенным и неизменным. Я имею в виду, что каждое творение, имеющее какую-либо ценность, в конце концов неизбежно будет так или иначе преображено в нечто другое. Конечно, версия «Гарри Поттера», которую Джоан Роулинг опубликовала в 1997 году, будет доступна всегда, но страстные любители обязательно напишут тысячи фанатских версий ее книги в следующие десятилетия. Чем мощнее изобретение или творение, тем вероятнее и ценнее, что оно будет преображено другими.
Через 30 лет самыми важными творениями культуры и самыми мощными носителями будут те, которых чаще всего использовали для создания ремиксов.
Глава 9
Интерактивность
Виртуальная реальность – это поддельный мир, который кажется абсолютно настоящим. Некое подобие ее можно испытать, когда смотришь фильм в 3D на огромном экране IMAX и с эффектом «звук вокруг». В какие-то моменты вы полностью погружаетесь в другой мир, что происходит и в виртуальной реальности. Но фильм не дает полного опыта этой среды, потому что, пока ваше воображение путешествует в другие места, тело остается на месте. Вы чувствуете, что сидите в кресле. Действительно, в кинотеатре надо оставаться на месте и смотреть прямо вперед – только так вы можете ощутить магию погружения в другой мир.
