Именно этот неловкий дуализм во множестве своих форм – факты и ценности, природа и человек, наука и религия, эмпирическое и духовное, внешнее и внутреннее, объективное и субъективное – приводил к попыткам прийти к некой более панорамной картине, которая бесшовно сплетала бы воедино обе сферы, а не просто объявляла их навеки разлученными и несовместимыми.
Это необычайно сложная и запутанная проблема. Стандартный теологический отклик на дуализм «эмпирического и духовного» состоит в том, что Дух создал эмпирический мир, а посему они в этом смысле соотносятся друг с другом. Если мы сможем действовать в согласии с промыслом Божьим (и избегать совершения зла), тогда мы будем спасены; если же мы отойдем от Бога (и совершим зло), тогда нас ждет проклятие. Но в таком случае равным образом стандартной проблемой является следующее: если Бог сотворил мир, а мир содержит в себе зло, тогда разве не сам Бог создал зло? Коли так, то разве не Бог ответственен за зло? А раз так – я-то тут при чем? Если в продукте неполадка, тогда вина лежит на производителе. (Вот и оказывается, что соотношение эмпирического и духовного все же не так-то легко прояснить.)
У теоретиков экодуховности дела обстоят не лучше. Вместо трансцендентного, потустороннего Бога, сотворившего природу, они постулируют существование чисто имманентного, посюстороннего Бога/Богини, а именно: природы и ее эволюционного развертывания. Если мы сможем жить в соответствии с природой, то мы будем спасены; если же мы отклоняемся от природы, то мы обречены. Тут, однако, все та же проблема: если природа (посредством эволюции) произвела человека, а человек произвел дыры в озоновом слое, то разве не природа произвела эти дыры? Если нет, тогда в человеке есть часть, не являющаяся частью природы, а следовательно, природа не может быть предельным основанием сущего. Природа не может быть подлинным Богом, или Богиней, или Духом, – ведь природа, очевидно, не всевключающа и, следовательно, попросту должна быть меньшим куском намного большего пирога. Коли так, то в чем именно состоит сей большой пирог? И как, опять-таки, мы можем на деле исцелить этот дуализм между природой и человеком?
Многие традиционные теоретики (от Плотина до Хьюстона Смита и Сейида Хоссейна Насра) попытались разрешить эти трудности, обратившись к Великой цепи бытия (взгляду, представляющему собой позицию № 3, ее сильную версию). Ее идея состоит в том, что в действительности существует не два жестко отделенных мира (такие как материя и дух), а по меньшей мере четыре или пять миров, бесконечно следующих друг за другом (например, материя, тело, ум, душа и дух). Высший мир есть недвойственная основа всех других миров, так что абсолютный дух не страдает от каких-либо итоговых дуализмов. Однако по мере того, как дух нисходит в творение, он порождает различные дуализмы, которые, хотя их и не избежать в проявленном мире, можно исцелить, восстановив их целостность, в предельном, недуалистическом, или недвойственном, воплощении самого духа.
Среди всех типовых позиций о соотношении науки и религии наиболее симпатична мне эта (традиционная Великая цепь), как я со всей ясностью указываю в книге «Свадьба рассудка и души». Однако, как я также указываю в данной книге, традиционное описание Великой цепи страдает от ряда летальных недостатков, многие из которых нисколько не отличаются от недостатков, свойственных более простым дуалистическим моделям, таким, как предложенная Гулдом.
[72] Ибо традиционалисты на самом деле постулируют четыре или пять непересекающихся магистерий вместо только лишь двух, и хотя данное множество магистерий (множество уровней в Великой цепи) зачастую рассматривается в виде оборачивающих друг друга вложенных «гнезд», все еще остается вопрос: каково именно соотношение более высоких планов, таких как духовный, с более низкими, такими как материальный? В нашем случае еще важнее вопрос: действительно ли наука исключительно ограничена низшими планами (материей и телом), а следовательно, не может нам рассказать ничего путного о более высоких планах (душе и духе)? Действительно ли соотношение между наукой и религией представляет собой пятиэтажный дом, где наука рассказывает нам о двух нижних этажах, а религия рассказывает нам о двух верхних этажах? Наиболее уважаемые стороны в данном споре (от Хьюстона Смита до Иэна Барбура и Стивена Джея Гулда) предлагают вариации на этот лейтмотив (категория № 3, сильная или слабая версии).
Однако что, если бы вместо ситуации, в которой наука говорит нам об одном этаже, а религия – о другом, мы имели ситуацию, когда и одна, и другая говорят нам что-то свое о каждом из этажей? Что если наука и религия соотносятся не как этажи в здании, а как равные колонны, поддерживающие его свод? Не нечто водруженное друг на друга, а нечто располагающееся рядом, от самых низших уровней до самых высших? Что тогда?
Что ж, этот подход, по крайней мере, ранее не был испробован. Коль скоро остальные подходы оказались неполноценными, возможно, имеет смысл изучить этот.
Мозг мистика
Начнем с простого примера. Медитирующего подключили к ЭЭГ-аппарату. По мере того как испытуемый погружается в глубинное созерцательное состояние, ЭЭГ-аппарат показывает безошибочную новую серию паттернов мозговых волн (например, генерацию дельта-волн, которые обычно наблюдаются только лишь в глубоком сне без сновидений). Более того, сам медитирующий утверждает, что в своем прямом опыте этого дельта-состояния он или она переживает опыт того, что лучше всего описывается словом «духовный»: переживает чувство расширенного сознания, возросших любви и сострадания, чувство встречи со священным и таинственным как внутри себя, так и в мире в целом. Другие опытные медитаторы, входящие в данное состояние, показывают аналогичный объективный набор паттернов мозговых волн и описывают сходные субъективные состояния духовных переживаний. Что мы можем из этого заключить?
Уже проведено значительное количество исследований, которые указывают на то, что подобный вариант развития событий наблюдается довольно часто.
[73] Предлагаю для того, чтобы развить рассуждение, просто предположить, что данный сценарий в целом верен. Во-первых, он сразу же показывает, что сферы науки и религии, нередко считающиеся «непересекающимися магистериями», в действительности пересекаются сплошь и рядом.
То, что обычно упускается из виду в доводах, следующих принципу NOMA (категория № 3, как в своей сильной, так и в слабой форме), заключается в том, что, даже если ценности и факты в некотором смысле находятся в разных сферах, когда человек переживает субъективные ценности, данные ценности имеют объективные фактические корреляты в мозге. Речь вовсе не о том, что ценности можно свести к состояниям мозга или что духовные переживания можно свести к материальному субстрату. Речь о том, что духовные реалии (магистерия религии) и эмпирические реалии (магистерия науки) не настолько разделены, как воображают себе сторонники типовых решений этого спора.
