Мариничев приводит и любопытное высказывание Покрышкина, прозвучавшее в одном телеинтервью: «Жизнь — борьба! А борьба с кем? С начальством. Начальство-то не летает, поди докажи ему, что по инструкции много не навоюешь». Исследователь проиллюстрировал эти слова следующим примером: «Нашему руководству ВВС, к примеру, два года пришлось доказывать, что истребителям летать надо парой». Худяков, кавалерист по первой военной профессии, был как раз из того начальства, что летать умело весьма условно. Как один из руководителей советской авиации в годы войны, он, безусловно, несет свою долю ответственности за то, что «сталинские соколы» по всем статьям проиграли асам Геринга. Даже в последние полтора года войны, когда из-за нехватки горючего немецкие самолеты все реже появлялись в небе, командование люфтваффе своих молодых пилотов, только что окончивших училища, сначала направляло на Восточный фронт. Там они могли обстреляться в относительно спокойных условиях, а потом уже вступить в борьбу с англо-американской авиацией, беспощадно бомбившей территорию рейха. Кстати, командование германской авиации до последних дней войны не пренебрегало боевой подготовкой пилотов. В советских же ВВС большинство летчиков вступали в схватки с противником после окончания ускоренных курсов, едва научившись летать. И результаты были соответствующие. Вопреки распространенному в советской историографии мнению, основные свои потери — около 70 % — люфтваффе понесла в борьбе против западных союзников, а отнюдь не на Восточном фронте. Историк немецкой авиации во Второй мировой войне О. Греффрат отмечает, что даже в последний период войны на Востоке, «несмотря на серьезное превосходство русских в воздухе, немецкая авиация все еще оставалась становым хребтом обороны, прикрывая своими истребителями наземные войска от налетов русских штурмовиков». Два года понадобилось советской авиации, чтобы скопировать немецкие боевые порядки. В. Мариничев справедливо отмечает, что вина за это — целиком на командовании ВВС, а не на рядовых командирах эскадрилий и полков: «Наши истребители примерно половину войны летали группой, в плотном боевом порядке, стремясь максимально прикрыть друг друга (на советских самолетах не было радио, и лишь в плотных боевых порядках командиры имели какие-то возможности управлять действиями подчиненных, хотя бы по принципу «делай, как я»; предоставлять же подчиненным возможность действовать самостоятельно было не в советских традициях. — Б. С.). Это сковывало их действия и лишало самостоятельности — все вынуждены были держаться друг друга и постоянно следить за старшим.
Немецкие летчики летали парами, стремясь атаковать на вертикалях. Ошибку первого исправлял второй, повторяя его маневр. Минимальная связь истребителей друг с другом позволяла им импровизировать в бою, выжимая из машины все ее положительные качества. Чтобы это постичь, руководству наших ВВС понадобилось два года». А ведь с этой тактикой советские летчики встретились еще за полтора года до германского нападения, во время советско-финской войны 1939–1940 годов. Тогда финские пилоты, летавшие парой, воевали куда успешнее советских. Но опыт не пошел впрок.
После победы над Германией Сергею Александровичу доверили еще покомандовать 12-й воздушной армией в скоротечной войне против Японии. Уже через неделю после начала советского вторжения в Маньчжурию японцы капитулировали, так что Красной Армии осталось принять пленных и трофеи. Худяков сажал свои транспортные самолеты прямо на неприятельских аэродромах. Из самолетов выходили несколько десятков десантников, и им сдавались многотысячные японские гарнизоны. После завершения советско-японской войны маршал несколько месяцев командовал авиацией Дальнего Востока. Потом Сергея Александровича вызвали в Москву и 14 декабря 1945 года арестовали. Арест без санкции прокурора произвели органы военной контрразведки «Смерш». Ее глава генерал-полковник В.С. Абакумов вскоре стал главой Министерства государственной безопасности. Он и был одним из архитекторов дела Худякова.
Два месяца маршал крепился и не признавал себя виновным. Затем его сломали. 19 февраля 1946 года Сергей Александрович согласился с утверждениями следователей, что является матерым английским шпионом, что в 1918 году служил в дашнакском отряде, а уже будучи маршалом «злоупотреблял служебным положением». Здесь соответствовал действительности только последний пункт. Худяков, как и многие другие генералы и маршалы, болел «трофейной лихорадкой». И в Германии, и в Маньчжурии брал мебель, ковры, картины. К сожалению, в отличие от маршала Жукова и того же Абакумова, опись изъятых у Худякова трофейных ценностей до сих пор не опубликована. Может быть, она и не сохранилась. Но, как и у других советских военачальников, трофейные дела у Сергея Александровича шли лишь небольшим довеском к куда более серьезным политическим статьям.
В марте 46-го года наконец была получена санкция прокурора и оформлено постановление на арест маршала, более трех месяцев содержащегося в застенке без каких-либо законных оснований. 22 августа 1946 года Худякову официально предъявили обвинение в измене Родине и злоупотреблении служебным положением. Следствие длилось четыре года. Только 18 апреля 1950 года маршал Худяков предстал перед Военной коллегией Верховного Суда СССР. В тот же день судебный процесс, проходивший без участия защиты, обвинения и без вызова свидетелей, закончился. Сергея Александровича признали виновным по всем статьям и приговорили к смертной казни. Что же конкретно ему инкриминировалось?
Следствие утверждало, будто Ханферянц, состоя на службе в красногвардейском отряде в городе Баку, был завербован английским офицером Вильсоном. По заданию британской разведки Арменак дезертировал из красногвардейского отряда и вступил в дашнакский отряд, подчинявшийся эсеро-меньшевистскому правительству города (это правительство, называемое Диктатурой Центрокаспия, свергло большевистское правительство во главе с С.Г. Шаумяном). Вместе с дашнаками Ханферянц якобы «принял участие в конвоировании арестованных 26 Бакинских комиссаров из г. Баку к месту их казни в г. Красноводск».
Читатель, уже знакомый с некоторыми деталями худяковской биографии, должно быть, удивится. Если человек вступил в отряд, созданный армянской национальной партией Дашнакцутюн, по идеологии близкой к русским меньшевикам, значит, прежде всего сознавал себя армянином. Но как-то сложно себе представить, что убежденный армянский националист, участвовавший в казни бакинских большевиков, вдруг добровольно превратился в бойца Красной Армии с вполне русскими именем, отчеством и фамилией — Сергей Александрович Худяков. Чтобы объяснить эту странность, суду опять понадобилась «Сикрет Интеллидженс Сервис»: в том же 18-м году Ханферянц «установил связь с агентом английской разведки Воскресенским, по заданию которой со шпионскими целями неоднократно проникал в расположение частей Красной Армии. В дальнейшем Худяков длительное время был связан по шпионской деятельности с агентами английской разведки Карпушиным-Зориным, Лукавой и Мосиным, впоследствии осужденными».
В качестве довеска, как я уже говорил, шло злоупотребление служебным положением: «В период Отечественной войны, используя свое служебное положение, Худяков присвоил большое количество трофейного имущества и других ценностей». Этот пункт приговора, возможно, и соответствовал истине. Во всяком случае, начальник штаба ВВС, к услугам которого была вся фронтовая авиация, имел практически неограниченные возможности для вывоза трофеев в СССР.
