А вот участие Худякова в расстреле 26 Бакинских комиссаров и шпионаже в пользу Англии — это чистой воды фантастика. Зато анализ этих обвинений помогает понять, почему же все-таки арестовали Сергея Александровича. Первая мысль: Абакумов по поручению Сталина начал подкоп против непосредственного начальника Худякова главкома ВВС главного маршала авиации А.А. Новикова, которого действительно взяли спустя несколько месяцев. Однако хоть инкриминировали Александру Александровичу измену Родине, но совсем в другой в форме. Новикова обвинили в сознательном вредительстве, выразившемся в приеме на вооружение бракованной авиатехники. Но Худякова-то в подобном не обвиняли, и его дело развивалось совершенно независимо от дела Новикова. В чем же была настоящая причина трагедии, случившейся с Сергеем Александровичем?
Думаю, что здесь Сталин вел охоту на еще более крупного зверя. Такой вывод можно сделать, знакомясь с материалами дела по реабилитации Сергея-Арменака Александровича-Артемовича Худякова-Ханферянца. 18 августа 1954 года Военная коллегия Верховного Суда рассмотрела заключение Генеральной прокуратуры. Там говорилось, что показания Худякова, данные на следствии, о службе в дашнакском отряде и связях с британской разведкой «никакими объективными данными не подтверждены», а допрошенные в ходе предварительного следствия свидетели «прямых показаний о преступной деятельности Худякова не дали». Ни на одном из проходивших в 1920–1927 годах судебных процессах над лицами, причастными к гибели Бакинских комиссаров, имя Худякова ни разу не называлось ни в каком качестве. Не существует никаких данных и о том, что он был английским шпионом. Карпушин-Зорин и Мосин действительно были осуждены, но отнюдь не за связи с британской разведкой, а за «участие в военном заговоре». Лукаве же в вину вменялась только «антисоветская агитация». В своих показаниях все трое ни разу не назвали фамилию Худякова-Ханферянца. И дела их были столь же дутыми, как и дело маршала.
В мемуарах бывшего начальника Главного Управления охраны генерал-лейтенанта Николая Сергеевича Власика отмечается, что «были, как это ни печально, и предательства (маршал авиации Худяков). Не все в свое время было выкорчевано с корнем. Но самым губительным и опасным было то, что среди людей, особенно близких к Сталину, оказался такой страшный враг и предатель, как Берия». Раз дело Худякова отложилось в памяти начальника сталинской охраны, то можно предположить, что оно находилось под пристальным вниманием Иосифа Виссарионовича. А поскольку вслед за Худяковым Власик тут же упоминает Берию как «врага народа», то нельзя исключить, что первоначально планировалось при конструировании Сталиным и Абакумовым мнимого заговора создать связку Худяков — Микоян — Берия. Ведь Анастас Иванович действительно был близок к Лаврентию Павловичу, и даже в июне 53-го, на роковом для Берии Пленуме, как мы увидим дальше, предлагал не арестовывать обвиненного в заговоре шефа МВД, а всего лишь переместить на менее ответственный пост министра нефтяной промышленности. В 46-м же Микояну и Берии, в отличие от Худякова, повезло. Они еще нужны были Сталину, и он не стал делать из Анастаса Ивановича и Лаврентия Павловича заговорщиков. Эти члены Политбюро еще были нужны «кремлевскому горцу». Правда, если верить мемуарам Хрущева, незадолго до своей кончины Иосиф Виссарионович всерьез рассматривал возможность сделать из Микояна, Ворошилова, Берии и Молотова английских шпионов в рамках планируемой новой чистки в верхнем эшелоне власти. Да вот только смерть помешала.
Бывший заместитель министра госбезопасности и начальник следственной части МГБ полковник М.Д. Рюмин, арестованный вскоре после смерти Сталина, на допросах 10–13 июня 1953 года показал, что допрашивавший Худякова следователь Герасимов заставил того признаться в принадлежности к английской агентуре, а также в том, что «принимал якобы какое-то участие в расстреле Бакинских комиссаров». По словам Рюмина, Герасимов систематически избивал маршала. О том, что к Худякову применялись меры физического воздействия, показал на допросе и бывший следователь М.Т. Лихачев. Сам Герасимов рассказывал Рюмину, что Абакумов в разговоре с Анастасом Ивановичем Микояном выяснял обстоятельства ареста и расстрела 26 Бакинских комиссаров, чтобы потом внести эти данные в протокол в качестве признаний, будто бы добровольно сделанных Худяковым.
Вот где собака зарыта! Сталин решил, что пора заиметь солидный компромат на соратника по Политбюро товарища Микояна. Боюсь, что погубила Худякова отнюдь не трофейная лихорадка, близость к попавшему в опалу Новикову или какие-то недочеты в руководстве ВВС. Нет, роковыми для Сергея-Арменака Александровича-Артемовича стали армянская национальность и присутствие в Баку в 1918 году, в одно время с Анастасом Ивановичем. Сталину и Абакумову просто нужен был высокопоставленный военный, которого можно было так или иначе связать с Микояном в один заговор. Худяков-Ханферянц идеально подходил для этой цели. И шпионаж в пользу англичан пришить ему не составляло труда. Ведь до захвата Баку турками там находился небольшой английский отряд. Почему бы кому-нибудь из британских офицеров не завербовать 16-летнего армянского паренька. Авось, в большие люди выйдет. А в Ялте в феврале 45-го Худяков встречался с Черчиллем и английскими генералами. Пусть-ка попробует доказать, что не передал им секретной информации и не получил от хозяев секретных инструкций. Может, им с Микояном поручили устроить переворот, бомбить с воздуха Кремль, уничтожить Сталина. Вполне потянет на большой политический процесс, вроде тех, что были в 30-е годы.
Недаром же Иосиф Виссарионович еще в 1935 году, вскоре после самоубийства Орджоникидзе, вкрадчиво говорил Микояну: «История о том, как были расстреляны 26 Бакинских комиссаров и только один из них — Микоян — остался в живых, темна и запутанна. И ты, Анастас, не заставляй нас распутывать эту историю». В своих мемуарах, впервые появившихся в печати в 60-е годы, Анастас Иванович отстаивал версию, прозвучавшую в 20-е годы на процессах по делу о гибели руководителей Бакинской коммуны. Будто бы эсеро-меньшевистское правительство в Ашхабаде, когда ему в руки попали Шаумян и его товарищи, воспользовалось списком, который оказался у одного из арестованных. Дело в том, что до отплытия из Баку комиссаров арестовали городские власти. Их список сохранился у старшего по камере. Микоян, не будучи арестован, в злополучный список не попал. Всего же там числилось 25 человек, в том числе и совсем случайные люди, вроде делопроизводителя штаба. К ним власти в Крас-новодске, куда прибыл пароход из Баку, добавили 26-го — известного большевистского журналиста Тате-воса Амирова. Микоян же, хоть и был арестован в Красноводске, но под расстрел не попал, так как в тюремном бакинском списке отсутствовал. Скажу, что мне довелось слышать и другое. Как-то в 70-е годы я стоял у прилавка книжного магазина и просматривал микояновские мемуары. Рядом стоял человек, по виду — армянин, и радостно сообщил: «А, Микоян, так он же дашнак, недавно установили. Поэтому его и не кончили вместе с Шаумяном». Может быть, этот слух и явился слабым отголоском дела Худякова, где Микоян тоже фигурировал? Во всяком случае, никаких публикаций о связях Анастаса Ивановича с дашнаками мне встречать не доводилось.
Можно предположить, что в итоге Сталин решил дела против Микояна не возбуждать. И Худякова осудили как простого английского шпиона и участника расстрела Бакинских комиссаров, но ни к какому военному заговору несчастного приплетать не стали. И с расстрелом не спешили. Во всех энциклопедиях датой смерти Худякова указывается 18 апреля 1950 года — день скорого и неправого суда над ним. Однако военные юристы А.И. Муранов и В.Е. Звягинцев в своей книге «Досье на маршала», посвященной закрытым судебным процессам 20-х — 50-х годов, утверждают, что Худяков был расстрелян в период между 18 и 23 августа 1950 года. Если это действительно так, то, возможно, от маршала добивались дополнительных показаний против кого-то из высокопоставленных лиц или думали использовать в еще одном судебном процессе. Но потом все-таки привели приговор в исполнение.
