И вот последние три года учебы в школе, с восьмого по десятый класс, я жила с отцом и Кирой Ивановной. У нас сложились прекрасные отношения с Кирой, она была веселой, общительной женщиной, летом на даче полно гостей. Отцу дали дачу в Крюкове, раньше здесь жил Куйбышев, теперь во флигеле жили две его жены — первая и вторая, они растили сына Володю.
Кира была не просто красивая, а очень красивая. И еще в ней была та самая изюминка, которая даже некрасивую женщину делает привлекательной. Вот такое в ней неотразимое сочетание получалось: красота и обаяние. Глаза у нее с каким-то зеленоватым, даже не цветом, а светом. Какой-то бесовский в них огонек. Хорошая фигура, красивые стройные ноги. Холеные руки. Нрав веселый. Умна, хитра — не простушка. Да и воля была твердая, мужа-маршала держала в руках крепко! Мужчин как магнитом притягивала: артисты, писатели, музыканты и другие знаменитости вокруг нее постоянно кружили. Ей это нравилось. Любила быть в центре внимания. А какой красивой женщине это не нравится?»
Неудивительно, что Кулик попал под чары Киры. Вообще же в истории со своими двумя первыми женами Григорий Иванович выглядит вполне достойно. Хоть и разлюбил Лидию Яковлевну, но продолжал заботиться о ней и дочери, не боялся, что обвинят в связи с «кулацкой дочкой». А когда у бывшей супруги наметился новый роман, Григорий Иванович с готовностью взял к себе дочь Валю, которой Кира Ивановна на время стала второй матерью.
Но вот беда, анкета у Киры Симонич была ничуть не лучше, чем у Лидии Пауль. Мало того что отец — граф из обрусевших сербов, дослужившийся до генеральского чина. Так еще этого самого графа-генерала в 1919 году вывела в расход ЧК. Официально — «за контрреволюционную деятельность». Фактически — за «нехорошую должность»: бедняга перед революцией был начальником контрразведки военно-морской базы в Гельсингфорсе. Оба брата Киры также были арестованы и направлены в лагеря. Саму ее с первым мужем, крупным нэпманом Ефимом Абрамовичем Шапиро, и с матерью, Марией Романовной, купеческой дочкой, в 1928 году сослали в Сибирь. Там Кира родила сына Мишу. Летом 29-го их всех из ссылки вернули. Мария Романовна уехала в Италию к одной из дочерей, эмигрировавшей ранее, да так в Италии и осталась. Кира же отправилась поправить здоровье к Черному морю, где и встретилась с Куликом. Первый муж без возражений дал ей развод и в дальнейшем остался с Кирой в хороших отношениях. А ведь Ефима Абрамовича чекисты подозревали в связях с иностранными разведками. Впрочем, кого они только в таких связях не подозревали!
Нет, думаю, не из-за карьерных соображений Кулик развелся с Пауль и женился на Симонич, а только из-за любви. Согласись, читатель, что отец-граф, да еще расстрелянный чекистами, это по меркам того времени еще хуже, чем отец-кулак. А ведь к этому надо добавить репрессированных братьев Киры и ее первого мужа и, о ужас, родственники за границей. Словом, весь джентльменский набор. Но до поры до времени это лыко Григорию Ивановичу в строку не ставили.
В ноябре 39-го Кулик праздновал на даче свой день рождения. Этот вечер хорошо запомнился его дочери Вале. Она рассказывала Владимиру Васильевичу Карпову: «Были здесь давние друзья отца — Ворошилов, Тимошенко, Буденный, Городовиков, писатель Алексей Толстой, тенор Козловский, композитор Покрасс, первые Герои Советского Союза Ляпидевский, Слепнев с женой балериной и другие знаменитости. И вот, когда мы собирались сесть за стол, раздался звонок телефона. Папа взял трубку и, как только услышал голос говорившего, сразу зажал трубку и как-то сдавленно крикнул, ни к кому не обращаясь: «Тихо, Сталин!»
Все мгновенно замолчали, напряглись в ожидании. А Кулик между тем отвечал: «Что делаю? Да вот собираюсь день рождения отмечать. Друзья приехали».
Сталин сказал: «Подождите меня, я сейчас приеду». Это было так неожиданно и необычно, что все просто онемели, получилась немая сцена, как в «Ревизоре» Гоголя. А потом заговорили все разом, негромко, приглушенно, с беспокойством. Смысл всех разговоров был один: «Что это значит?»
В общем, пока мы гадали, что это значит, вдруг примчались многочисленные легковые машины и небольшие автобусы. Из них выскакивали люди в штатском и мгновенно рассыпались за кусты, деревья, ограды. Через несколько минут никого не было видно, но мы-то знали — все вокруг забито охраной.
Вскоре приехал «сам» в сопровождении личной охраны и ее начальника всесильного Власика. Охранники внесли ящик марочного вина. Сталин подарил папе книгу Золя «Разгром» (словно предчувствовал события первых месяцев Великой Отечественной. — Б. С.) с надписью, сделанной прямо на обложке: «Другу моему давнишнему. И. Сталин». Затем Сталин обошел всех, поздоровался с каждым за руку. Все стояли вдоль стен и ждали, когда он подойдет. Меня поразило, что он небольшого роста и не такой величественный, как на портретах и в нашем воображении. У него плохая блеклая кожа лица с редкими ямками от болезни оспой.
Сели за стол. Произносили тосты за здоровье отца, за артиллерию. Сталин пил только то вино, которое привезла и наливала ему охрана.
Через некоторое время хмель снял напряжение, стали говорить громко, шутили. Козловский пел песни под аккомпанемент Покрасса. Я не заметила, чтобы Сталин оказывал какие-то особые знаки внимания Кире Ивановне. Да и она вела себя, как обычно, непринужденно, весело шутила с мужчинами. Отец сидел рядом со Сталиным, но опасался предлагать ему какие-то закуски или выпивку, зная подозрительность Сталина. Иосиф Виссарионович уделил несколько минут и мне. Когда все стали танцевать, а я стояла в сторонке, он сказал: «Ну что же вы не приглашаете такую молодую красивую девушку, приглашайте ее, она скучает!»
Тут рассказ Валентины Григорьевны прервал ее муж-летчик Александр Степанович Осипенко: «Сталин вообще ее запомнил. Он едва не лишил меня невесты, все советовал своему сыну Василию — не прозевай, смотри какая у Кулика дочка красавица!..»
Владимир Васильевич-, основываясь на ходивших в писательской среде туманных слухах, полагал, что Сталин воспылал страстью к Кире Ивановне, а когда она отвергла домогательства вождя, последовала трагическая развязка. Поэтому Карпов старался узнать мельчайшие подробности неожиданного визита Сталина на дачу к Кулику. Писателю удалось разговорить на эту тему Ивана Семеновича Козловского. И вот что рассказал великий тенор о том памятном вечере: «Была сырая погода, а к ночи подморозило и образовался гололед. Машины скользили на подъеме. Дача Кулика была на взгорке. Машину, в которой ехал Сталин, занесло на скользком подъеме, и она свалилась в кювет. Представляю, как он испугался! Наверное, думал, что на него покушение. Он вообще был очень осторожным и подозрительным. Он сам ничего не сказал об этом случае. Мы услышали от начальника его личной охраны. Ну, сели за стол, поздравили хозяина, выпили, закусили, еще выпили. Сталин произнес очень странный тост. Мы даже не поняли, почему он его сказал: «Давайте выпьем за демократическую Финляндию».
Все выпили. А 30 ноября, буквально через несколько дней после нашего застолья, советские войска начали боевые действия против Финляндии. И тогда я понял: даже в гостях голова Сталина была занята надвигающейся войной, которую он решил начать для того, чтобы сделать Финляндию «демократической».
