Вместе с Влодзимирским Киру Ивановну к месту казни сопровождал Церетели. Чтобы не допустить малейшей утечки информации, Берия привлек к ликвидации Симонич только тех людей, которые ранее участвовали в ее похищении. На допросе Шалва Отарович показал: «Через месяц или полтора после задержания гражданки Кулик мне поручили с начальником внутренней тюрьмы Мироновым съездить в Сухановскую тюрьму, взять одну арестованную (фамилия не называлась), которую нам там выдадут. Привезти ее в здание НКВД и передать коменданту Блохину. Когда мы приехали в Сухановскую тюрьму, то нам выдали арестованную, в которой я опознал жену Кулика.
Гражданку Кулик мы с Мироновым доставили в здание НКВД, что в Варсанофьевском переулке. Нас там встретил комендант Блохин, который вместе с Мироновым отвел ее во внутреннее помещение нижнего этажа здания. Где ее и расстреляли».
Бывшего коменданта НКВД Василия Михайловича Блохина, проходившего свидетелем, следователи расспрашивали о последних минутах жизни жены Кулика. Он охотно сообщил: «Симонич-Кулик я не знаю по фамилии. Такой никогда не слышал. Могу вместе с тем рассказать следующее. Меня вызвал заместитель наркома Кобулов (тут память подвела Блохина: в 1940 году Кобулов был начальником одного из главных управлений НКВД, но не заместителем наркома. — Б.С.) и сказал, что начальник следственной части Влодзимир-ский привезет ко мне женщину, которую надо расстрелять. При этом Кобулов запретил мне спрашивать эту женщину о чем-либо, а сразу же после доставки ее расстрелять. В тот же день Влодзимирский вместе с начальником внутренней тюрьмы Мироновым привел ко мне женщину и сказал, что это ее надо расстрелять. Я выполнил указание Кобулова и ее расстрелял. Кто была эта женщина, я не знаю. Никаких документов на эту женщину ни Кобулов, ни Влодзимирский не представили, и точно так же и я о произведенном расстреле никаких документов не составлял. Насколько я помню, кроме Влодзимирского и Миронова, при этом расстреле никто не присутствовал».
Таким образом, Киру Ивановну Симонич-Кулик тайно арестовали и еще более тайно расстреляли, позаботившись, чтобы ни одной бумаги с ее фамилией не осталось в архивах НКВД, кроме фальшивого, ведшегося для отвода глаз дела о всесоюзном розыске без вести пропавшей жены маршала. Самого Григория Ивановича в 50-м выводили в расход с куда меньшими предосторожностями. Какая же страшная тайна была связана с женой маршала?
А досье на Киру Ивановну на Лубянке существовало, но после ее Смерти было уничтожено. Бывший начальник секретариата Берии Степан Соломонович Момулов (ему посчастливилось избежать расстрела) на следствии в 53-м показал: «За женой Кулика было установлено наблюдение с применением оперативной техники (т. е. подслушивающих устройств. — Б. С). Она встречалась с режиссером Мордвиновым, который позднее был арестован. Жена Кулика бесследно исчезла. Были приняты меры к ее розыску, но безрезультатно. Кулик подозревал органы НКВД в какой-то заинтересованности в исчезновении его жены (вряд ли Григорий Иванович был настолько наивен, чтобы не понимать: без санкции Сталина органы бы Киру Ивановну и пальцем не тронули. — Б.С.) и высказывал эти свои подозрения. Были докладные записки в ЦК партии на имя Сталина об исчезновении жены Кулика и принятых мерах по ее розыску. Подписывал эти записки Берия».
На вопрос же: «Были ли в материалах какие-либо данные о связях Кулика, его исчезнувшей жены и Мордвинова с заграницей?» — Степан Соломонович честно ответил: «Нет, таких данных в материалах не было. Разговор шел только о бытовых вопросах их жизни». Кобулов тоже подтвердил: «Никаких конкретных данных о ее шпионской работе не было».
По условиям игры, принятой обеими сторонами, ни в ходе следствия, ни на суде имя Сталина не называлось. Вместо него фигурировали эвфемизмы: «указания свыше» и «инстанция». Ясно, что Меркулову и Берии никто, кроме Сталина, приказов отдавать не мог. И только по распоряжению Иосифа Виссарионовича могли они похитить, а потом расстрелять жену Кулика. Зачем же Сталину понадобилось убивать жену «давнишнего друга»? Владимир Васильевич Карпов убежден: раз чары Киры Симонич были неотразимы, под них не мог не попасть и вождь, встречавшийся с ней на кремлевских приемах и банкетах. А там — либо ревность, либо гнев отвергнутого кавалера. Честно говоря, мне эта версия не кажется убедительной. Почему бы в этом случае не избрать мерой наказания строптивицы заключение в лагерь, чтобы посидела и одумалась? Почему непременно надо действовать по известному принципу: «Так не доставайся ж ты никому!»? Тем более что жена в лагере — это действенный способ держать «на крючке» «друга» Кулика. Ведь именно для этой цели отправил Сталин в лагерь жен своих соратников по Политбюро Калинина и Молотова. Но в отношении Киры Иосиф Виссарионович предпочел почему-то секретный арест и столь же секретное убийство, даже не оформленное расстрельным приговором Особого совещания. Значит, по крайней мере в тот момент, компрометировать Кулика он не собирался. Наоборот, через три дня после загадочного исчезновения Киры Симонич в газетах появился указ о присвоении Григорию Ивановичу Кулику звания Маршала Советского Союза. Следовательно, в тот момент «давнишний друг» все еще был в фаворе и пользовался доверием у Сталина. Но зачем же тогда всемогущему диктатору понадобилась жизнь молодой и красивой женщины? Может быть, Кира Ивановна на самом деле была иностранной шпионкой?
Некоторые факты как будто свидетельствуют, что подобные подозрения у Сталина и Берии могли быть. С началом финской войны Кира Ивановна стала хлопотать о том, чтобы мужу ее сестры художнику Храпковскому разрешили отправиться на фронт. Там он хотел сделать батальные зарисовки. Однако против командировки Храпковского в действующую армию категорически возражал начальник ГлавПура Л.З. Мехлис. Может быть, сомневался Лев Захарович, что рисунки художника будут идеологически выдержанными и надлежащим образом прославят подвиг красноармейцев, штурмующих линию Маннергейма. А возможно, были у него и иные резоны не доверять Храпковскому. Но Кулик был человек упрямый и верил, что дружба со Сталиным будет для него надежной защитой. Через голову Мехлиса он дал распоряжение Московскому горвоенкомату направить художника на фронт. И вдруг — гром среди ясного неба! Храпковский разоблачен как шпион. Работники горвоенкомата тотчас полетели со своих постов, а Кулика в апреле 40-го вызвал на воспитательную беседу Сталин и потребовал немедленно развестись с Симонич. Григорий Иванович отказался бросить женщину, которую любил, да и в виновности Храпковского усомнился. Потом был первомайский парад и исчезновение Киры. Неужели и вправду оказалась она матерой итальянской шпионкой? Ох, вряд ли. Если уж сам Меркулов в 53-м году на суде заявил, что материалов в досье жены Кулика было крайне мало, то можно не сомневаться, что ни в чем, кроме наличия родственников в Италии, чекисты Киру Ивановну обвинить не могли. Ведь тот же Всеволод Николаевич был бы весьма заинтересован убедить Специальное Судебное Присутствие, будто Кулик-Симонич была настоящей шпионкой. Это могло бы хоть как-то оправдать ее похищение и убийство. Но Меркулов, как мы помним, никаких фактов на сей счет так и не смог привести.
Так почему же похитили Киру Симонич? Мне кажется, что разгадка лежит во фразе, оброненной мужем Валентины Григорьевны Кулик-Осипенко в беседе с Карповым: «Сталин все советовал своему сыну Василию, смотри, какая у Кулика дочка красавица!..» У Иосифа Виссарионовича на самом деле существовала идея женить своего сына-гуляку на какой-нибудь маршальской дочке: надеялся, что тесть-маршал наставит Василия Иосифовича на путь истинный. Все-таки иногда Сталин был поразительно наивен! Неужели нашелся бы в Красной Армии маршал, который рискнул бы командовать сыном всесильного диктатора! Главный маршал авиации А.А. Новиков раз попробовал задержать представление Василия Сталина к очередному званию и вскоре очутился на Лубянке. Когда, уже после войны, сталинский план осуществился и Василий женился на дочери маршала Тимошенко Екатерине, это никак не отразилось на частоте и длительности его загулов. Вполне возможно, что перед войной Иосиф Виссарионович думал посватать младшего сына за Валентину. Кулик, но этому противилась Кира Ивановна, да и Кулик, зная характер потенциального зятя, от подобной перспективы был не в восторге. Дочь он любил и собственную карьеру с помощью династического брака устраивать, похоже, не собирался. В итоге Василий все равно женился по любви в 1940 году на Галине Бурдонской, чьи родители, кажется, никакого отношения к армии не имели. И в августе того же года 18-летняя Валя Кулик вышла замуж за Героя Советского Союза комбрига Осипенко. Григорий Иванович сначала был против этого брака. Не потому, что Александра Степановича не считал достойным женихом, а потому что считал дочь слишком юной для замужества. Но когда Валя тайком убежала к любимому в Кишинев, Кулик смирился и благословил новобрачных: «Ну что поделаешь! Живите, будьте счастливы!»
