Я не исключаю, что похищение Симонич было последней попыткой уломать несговорчивую жену Кулика согласиться на брак приемной дочери с сыном вождя. Протоколы допросов Киры Ивановны были уничтожены. Загадочна и фраза Меркулова о том, что они с Берией завербовали жену маршала в качестве секретного агента. Согласно существовавшему порядку, чекисты не имели права вербовать сексотов среди представителей высшей партийно-правительственной номенклатуры и членов их семей. Маршал Кулик, безусловно, принадлежал к номенклатуре такого рода. Может быть, Меркулов и Берия выбили из несчастной женщины согласие развестись с Куликом? Это больше похоже на правду. Но Сталин, вероятно, решил, что в случае освобождения Киры Ивановны, даже если взять с нее подписку о неразглашении, дело все равно не удастся утаить. И жену Кулика расстреляли без приговора.
Хочу обратить внимание читателей на еще одну деталь. Если Берия и его люди в 53-м, чувствуя дыхание близкой смерти, не путались в хронологии, то получается, что летом 39-го, еще до визита на день рождения Григория Ивановича, Сталин планировал похищение его супруги. Следовательно, история с художником Храпковским не могла быть причиной для «изъятия» Симонич.
Официально связь с Симонич вменили в вину Кулику только десять лет спустя после ее похищения. В обвинительном заключении, составленном 2 августа 1950 года, среди прочих прегрешений Григория Ивановича, отмечалось: «На протяжении многих лет Кулик поддерживал тесную связь с враждебными элементами из числа родственников своих жен и, злоупотребляя своим служебным положением, оказывал им всяческое содействие. Женившись в 1930 году на Симонич К.И., являвшейся агентом иностранной разведки, Кулик поставил ее в известность об имевшихся на нее в соответствующих органах компрометирующих материалах, а также покровительствовал родственникам Симонич, репрессировавшимся при Советской власти».
Объявленный 9 мая 1940 года всесоюзный розыск Киры Ивановны Симонич был прекращен только 8 января 1952 года. Но маршал Кулик быстро догадался, в чьих руках оказалась его вторая жена, и вряд ли сомневался в ее смерти. И очень быстро нашел себе третью жену. Вот что Валентина Григорьевна рассказала о третьей женитьбе отца писателю Владимиру Карпову: «Прошло несколько месяцев, никаких надежд на то, что Киру Ивановну найдут, не было, как в воду канула. Отец постоянно находился на работе, в Наркомате, на учениях, на полигоне, тогда испытывалось много новых образцов оружия, а он как раз как заместитель наркома и занимался вопросами вооружения Красной Армии. Он постоянно в кругу своих сослуживцев, домой приходил поздно, а часто вообще на много дней уезжал в командировку. В общем, не было у него таких возможностей, чтобы встретить, вернее, даже не встретить, а выбрать себе новую жену. И вот, наверное, поэтому, произошла очень удивительная, можно сказать, сенсационная случайность.
Я училась в школе, и ко мне приходили подруги из тех, кто учился со мной в одном классе. Мы готовили уроки, болтали, заводили патефон. Отец, встречая моих подруг, не обращал на них внимания: так, мельком посмотрит, пошутит по поводу наших музыкальных увлечений или болтовни и уходит или отдыхать, или заниматься своим делом. Но вот однажды в числе других подруг ко мне пришла Оля Михайловская, она бывала у меня не часто и после этого визита тоже несколько дней не появлялась. Но, видно, отцу она чем-то запомнилась. Да не чем-то, а она была очень красивая, хорошо сложенная девушка. После этого отец как-то мне говорит: «Ну что это ты приводишь таких некрасивых подружек? Вот одна у тебя красивая, Оленька, и ту ты не приглашаешь. Пригласи ее, пожалуйста». Я приглашать специально не стала, ничего в этом особенного не усмотрела, и в следующий раз Оля пришла как обычно — так сложилась обстановка, и она зашла. На этот раз папа, когда пришел домой, побеседовал с ней более внимательно. А потом я стала замечать, что у них завелись какие-то свои, особые отношения. Видно, он взял у нее номер телефона, и они уже разговаривали, а может быть, даже встречались где-то помимо нас. Дело кончилось сенсационной неожиданностью: папа женился на моей подруге Ольге Яковлевне Михайловской! Разница в возрасте у них была тридцать два года, но это не озадачило ни моего отца, ни Олю. Понятное дело, что мне уже в этом доме оставаться было невозможно. Если мы с мамой смирились и вынуждены были жить вместе с Кирой Ивановной пока не получили отдельное жилье, то уж с моей подружкой жить вместе было просто невозможно. Все это очень меня потрясло, ведь Оля бывала у нас в доме давно, еще при Кире Ивановне, она моя ровесница, девчонка. И вдруг стала моей мачехой! Это была одна из причин, почему я так быстро, тоже еще в десятом классе, решилась выйти замуж за Александра Степановича, за своего сокола».
Свадьбу Григорий Иванович и Оля сыграли в октябре 40-го. Гуляли на широкую ногу: вино из Молдавии и с Кавказа, царские сорта сибирских и дальневосточных рыб, фрукты из Средней Азии. На свадьбе был сам Сталин. Он пожелал дорогому другу Григорию Ивановичу и его молодой жене долгой и счастливой жизни, крикнул «Горько!». Всем гостям казалось, что Иосиф Виссарионович благоволит маршалу. Но не был ли этот нежданный визит на куликовскую свадьбу явлением в написанной и поставленной Сталиным дьявольской пьесе, финалом которой должна была стать смерть жениха? Ведь так же играл Иосиф Виссарионович с Михаилом Ефимовичем Кольцовым, перед самым арестом наградив редактора «Огонька» орденом Ленина и санкционировав его избрание в Академию наук. Может быть, и звание маршала, и Золотая Звезда Героя, и подчеркнутое внимание к Кулику на свадьбе должны были только оттенить дальнейшее падение, которое было предрешено уже тогда, в 40-м? Мне лично эта версия кажется фантастической, годной только для исторического триллера. Не стал бы Сталин делать заместителем наркома обороны и начальником Главного Артиллерийского управления, ответственного за вооружение Красной Армии, человека, которому не доверял. Кулик — это не Михаил Кольцов, заменить редактора даже очень популярного журнала легче и безопаснее, чем одного из руководителей Красной Армии. Хотя, конечно, Иосиф Виссарионович был глубоко убежден, что незаменимых людей нет, будь то редактор или маршал. На Кулика же компромат начали активно собирать в самый канун и в первые дни Великой Отечественной войны.
В рамках начавшего раскручиваться в мае 41-го «дела авиаторов» был арестован нарком вооружения БЛ. Ванников. Под давлением следователей НКВД, пригрозивших как следует его поколотить, Борис Львович признался, что состоит в заговорщической организации, членом которой назвал и Кулика. За несколько дней до нападения Германии на Советский Союз был арестован заместитель Кулика по политической части Г.К. Савченко. 28 июня 1941 года Георгий Косьмич, явно под диктовку следователя НКГБ Голенищева, показал: «Кулик говорил, что нужно в работе Артиллерийского управления создавать внешнюю шумиху, показывать мнимые успехи, а на деле принимать возможные меры к ослаблению обороноспособности страны.
Единственная реальная сила, говорил Кулик, которая может нам помочь изменить существующее положение в стране, это война с Германией. Эта война неизбежна, и к ней надо готовиться с таким расчетом, чтобы обеспечить поражение Красной Армии в первых же боях. Соглашаясь с Куликом, я рассказал ему о своей прошлой заговорщической связи с Гиттисом (ком-кором, расстрелянным в 1938 году. — Б.С.). В итоге мы договорились о совместном проведении вредительской работы в системе Артиллерийского управления». Сталин срочно искал кандидатов в виновники сокрушительных поражений Красной Армии в первых же боях с немцами.
