У Горгида запылали уши. Он торопливо убрал табличку в мешок.
Ракио не заметил смущения друга, он продолжал жаловаться:
— Эта земля — как лицо прокаженного! Там, где растет урожай, — богато. Но тут — безобразные, бесплодные пустыни.
В ответ Скилицез заметил:
— Язвы пустынь — новые. Благодари йездов. Для того чтобы эта местность стала безобразной и бесплодной, йездам понадобилось всего лишь…
— … разрушить местные водоемы и ирригационные каналы, — заключил Горгид. Он не собирался дать Скилицезу возможность вторично уязвить его самолюбие. — Не будь Тиба и Тубтуба, вся эта земля превратилась бы в пустыню. Здесь что-либо растет лишь там, куда достигает вода. Йезды — кочевники. Им нет дела до урожая. Их стада могут питаться сухой травой, а если крестьяне вымрут от голода — что ж, тем лучше.
— Именно это я и собирался сказать, — сообщил Скилицез. И добавил: — Но в два раза короче.
— О чем спор? — вмешался Вартанг. Когда Скилицез перевел ему беседу, эрзерумец посоветовал Горгиду: — Не обращай внимания на этого человека. Я знаю его совсем недолго, но уже понял: он пробует на зуб каждое слово, прежде чем произнести его.
— Лучше уж так, чем выплескивать реку чепухи всякий раз, как открываешь рот, — заметил Скилицез. — И яркий пример тому — наш дражайший Гуделин.
Скилицез не упускал ни одной возможности ужалить человека, который в Видессе был его политическим противником. Однако Вартанг предпочитал более цветистый ораторский стиль:
— Смысл сказанного одинаково легко утопить и в двух-трех словах, и в целом водопаде речи.
Этот спор лениво тянулся до конца дня, а отряд все шел и шел через поля и пустыню. Поля вокруг стояли пустые. Ракио с первого взгляда понял, что означает встречающее их безмолвие.
— Они спрятались, — сказал ирмидо. — Крестьяне всегда прячутся. Через неделю вернутся. Будут опять копошиться в земле, как муравьи.
— Ты прав, — вздохнул грек. Ему вдруг стало грустно при мысли о том, что местные жители приняли их за грабителей.
* * *
Крестьянин был низкорослым, сгорбленным, почти нагим. Широко раскрыв большие глаза, он указывал на один из искусственных холмов, что высился на южном горизонте. Этот холм был выше, чем тот, который заметил несколько дней назад Ракио.
— Йезды!
Крестьянин быстро растопырил пальцы и снова сжал их, показывая, что йездов очень много.
Ариг нахмурился.
— Наши разведчики нынешним утром доносили, что впереди никого нет. — Вождь внимательно посмотрел на местного жителя, повторявшего свои жесты. — Как бы я хотел, чтобы ты говорил на языке, понятном одному из нас!
Но крестьянин лопотал на тягучем наречии Страны Тысячи Городов. Он жалко улыбнулся Аригу и еще раз изобразил, как всадники привязывают коней в руинах мертвого города.
— Вчера? — спросил Ариг. — Это было вчера?
Крестьянин пожал плечами. Он не понял вопроса.
— Ладно. Посмотрим еще раз, — решил Ариг. Он приказал армии остановиться и послал к холму отряд из двадцати всадников.
Уже почти стемнело, когда разведчики вернулись.
— Там никого нет, — сердито сказал их командир Аригу. — Ни следов, ни конского навоза, ни походных костров, ни углей. Ничего.
По интонации говорившего крестьянин понял, о чем шла речь. Он упал перед Аригом на колени, дрожа от страха. И тем не менее продолжал упрямо показывать на юг.
— Что он делает? — спросил Горгид, соскакивая с лошади.
— Врет, будто вон на том холме нас подстерегают в засаде йезды, — ответил аршаум. — Из-за его брехни мы потеряли несколько часов. Я ему уши отрежу!
Ариг выразительным жестом показал, что именно он собирается сделать, чтобы крестьянин понял. Несчастный рухнул лицом в пыль, жалобно крича что-то на своем языке.
— Послушай, — сказал Горгид Аригу, — зачем ему подвергать себя смертельному риску ради того, чтобы солгать тебе? Ему не за что любить йездов! Погляди, как «хорошо» ему живется под их ярмом! — Выпирающие ребра, казалось, грозили порвать смуглую кожу крестьянина. — Может быть, он хотел оказать нам услугу?
— В таком случае где же эти проклятые йезды? — осведомился Ариг, подбоченясь. — Или ты хочешь сказать, что мои разведчики — слепые? В таком случае можешь сразу перерезать себе горло!
— Слепые? Вряд ли… — Грек пристально посмотрел на несчастного крестьянина. Тот перестал стонать и безмолвно уставился на Горгида молящим взглядом. Врач заметил легкое темное облачко начинающейся катаракты на левом глазу крестьянина. И вдруг грека осенило: — Не слепые, нет! Ослепленные — возможно! Магия умеет скрывать людей лучше, чем кусты или руины.
— Такое возможно, — признал Ариг. — Надо было отнестись к этой крысе более серьезно. — С этими словами аршаум пнул сапогом лежащего у его ног крестьянина. Застонав, тот закрыл лицо руками в ожидании скорой смерти. — Послать, что ли, с разведчиками шамана, чтобы тот обнюхал весь холм? Ладно, может, ты и прав. Возьми Толаи и отряд лучников.
— Я? — недовольно переспросил грек.
— Ты, кто же еще. Это ведь твоя идея. Давай иди в мертвый город или убирайся к дьяволу. Иначе я буду думать, что этот кусок грязи — лазутчик. — Он еще раз пнул несчастного крестьянина.
Ариг на диво ловко умеет добиваться от людей повиновения, подумал Горгнд. И отправился искать Толаи.
Шамана он нашел за миской простокваши.
— Чары невидимости? Вполне возможно, — сказал Толаи. — Это не боевая магия. Тот, кто накладывал чары, не слишком старался. Она рухнет, едва солдаты выскочат из засады. — Шаман снял через голову тунику, со вздохом развязал пояс на штанах. — В такую жару маска — настоящая пытка, а плащ из толстой шкуры, да еще с бахромой… Ладно, всё одно лучше делать это ночью, чем днем.
«Возьми отряд лучников», — велел Ариг. Легче распорядиться, чем сделать. Хотел бы Горгид знать, как заставить аршаумов повиноваться чужеземцу. Помогло, в конце концов, присутствие Толаи. Грек кое-как убедил командира сотни бойцов возглавить отряд разведчиков.
— Гоняться за призраками? — кисло переспросил аршаум по имени Каратон, крупный человек со сломанным носом. У него был слишком высокий голос. Этот голос разрушал образ мрачного, сурового воина, который Каратон тщательно создавал и поддерживал.
Аршаумы ворчали. Кому понравится торопливо проглотить ужин и идти в темноту на встречу с неизвестным врагом. Кочевники с недовольным видом седлали коней. Горгид справился с этой задачей последним, и Каратон с удовольствием выплеснул раздражение на неумеху-чужеземца.
Еще не окончательно стемнело, когда они двинулись в сторону высокого холма, который некогда был городом. Ракио увидел их на полпути и нагнал.
— Почему ты не сказал мне, что идешь в бой? — обиженно спросил он Горгида.
