Все хорошо, что хорошо кончается, но вот только Игонин, а он, видимо, не врал, понятия не имеет, кому увезли машину, кто ее покупатель и где он живет. Не положено ему было знать, мелкая сошка в этой криминальной иерархии. Ладно, вздохнул Гуров, хоть ствол в спину теперь смотреть не будет, и то хорошо.
– Таким образом, – Лыжин обвел карандашом на схеме участок из трех кружочков, – вот эти три человека попадают в сферу нашего внимания. Я повторю еще раз, поездка Гальперина в Тюмень – важная поездка, и его там все знают. Большое количество звонков, связи через электронную почту, которые совпадают по времени с датами завоза контрафакта или деталей иномарок и с отправкой этих товаров со складов. И третий фактор – положение указанных людей в криминальном мире. Видимо, один из них и есть хозяин этого бизнеса, а двое других – просто важные клиенты или солидные посредники: Екатеринбург, Тюмень, Сургут! Кто хочет добавить, высказаться?
– Если позволите, Сергей Владимирович, – откашлялся Гуров. – Во-первых, поставки шли маршрутами: Саратов – Тюмень, Саратов – Тюмень – Екатеринбург, Саратов – Тюмень – Сургут. Отсюда можно сделать вывод, что именно Тюмень была центром получения и перевала, там решали, кому и куда дальше шел товар. Ну, и про Сургут мне хочется сказать. Как-то не вяжется климат тех мест с моделью – кабриолет. Это ведь именно про те районы ходит шутка, что у них лето от зимы отличается тем, что летом они ходят в расстегнутых фуфайках, а зимой в застегнутых. Допустим, что истинный ценитель и коллекционер может проживать и там. И для него важно, что такая машина будет стоять у него в гараже, и он будет ею просто любоваться. У всех свои тараканы в голове, согласен. Но есть и еще факторы, которые я рекомендовал бы учитывать. Во-первых, Кондратьев по кличке Паштет имел два года назад серьезные разборки с их местным «смотрящим» в Екатеринбурге. Он что-то там недоплатил в «общак». Суммы, по оперативным данным, были смешные, Паштет все внес в течение месяца, просто продав свою дорогую иномарку. Я думаю, что братва была прекрасно осведомлена, какие объемы проходят через Паштета. И если бы он действовал в Екатеринбурге в тех масштабах, о которых мы говорим, с него бы с живого не слезли. А там речь шла всего лишь о неуважении, а не о сокрытии доходов. Так что ни Паштет, ни Коля Репа нам не подходят. Остается Шатун из Тюмени.
Гуров не стал говорить и о другой оценке, которую он использовал. Тюмень была привлекательнее других городов именно с этих точек зрения. Уровень жизни там, по состоянию на 2018 год, был одним из самых высоких в России. А еще показатель качества дорог в том же 2018 году в Тюмени был признан наилучшим во всей России. Коэффициент просто зашкаливал. По таким дорогам прокатиться на спортивной машине одно удовольствие, да еще и самоудовлетворение от поступка, от того, что он смог это провернуть. К тому же у Шатуна была возможность это сделать. Именно у него в руках была разветвленная сеть. Не только в Саратове воровали дорогие иномарки, не только в Саратовской области их разбирали на части и продавали. Поэтому информаторов Шатун имел почти везде, где бывали его земляки или знакомые. А в Эмиратах и в Греции – это уж точно.
В городской квартире Андрея Николаевича Медведева не было. В загородном доме тоже. Зато появились сведения, что он отправился кататься на новой машине на взлетную полосу старого военного аэродрома в Полушкино. Аэродром был закрыт, но там оставались какие-то склады, территорию использовали под полигон и военные, и МЧС, и еще какие-то структуры.
Гуров развернул машину и двинулся следом за микроавтобусом в сторону Полушкино. Он покосился на Додсона, сидевшего рядом на пассажирском сиденье и покачивающего свою перебинтованную руку, и хмуро произнес:
– Зря вы со мной увязались, Марк. Ну, сделал бы я все как надо. Зачем вам с больной рукой ехать в такую даль. Застудите еще рану, воспалится, лихорадку схватите. Потом полгода будете сидеть на антибиотиках.
– Это моя работа, Лев Иванович, – отозвался англичанин. – Вы свою не доверите никому, вот и я тоже. Я сам должен сделать все до конца.
– Упрямый же вы, – усмехнулся Лев. – Я иногда думаю даже, что вы не англичанин, а ирландец.
– Смешно, – без эмоций констатировал Марк, глядя вперед.
Даже современная выхлопная система не могла заглушить рев 1100-сильного двигателя, когда его гоняли на самых высоких оборотах, то срывая машину с места, то разгоняя чуть ли не до 400 километров в час. Двухкилометровая бетонная полоса позволяла устраивать такие гонки. Потом звуки исчезли, и был слышен только шелест покрышек по бетону. Значит, хозяин стал гонять машину на электроприводе. Потом снова рев двигателя. Нет, бешеную натуру Шатуна не насладить без рева мотора.
– Вон он, – показал рукой Додсон и сам весь подался вперед.
Гуров снова бросил взгляд на англичанина. Как он сейчас себя чувствует? Вот ведь, мы же ее нашли! Выполнил, значит, свою работу? Смотрит, как носится белоснежная мощная машина по бетону, оставляя на поворотах и местах пробуксовки черные полосы жженой резины. Убить мало! Придется им снова машину перебирать, отмывать. Шатун мог ее и пивом залить. Если у Медведева-Шатуна башню сносит и он пускается в загулы, то вся Тюмень в напряжении ждет, чем на этот раз закончится. А молодец, побаивается, обратив внимание на стоящий на краю летного поля грузовик с большим фургоном, с которого был опущен трап, подумал Лев. Не поехал на кабриолете через город, привез в закрытом грузовике.
Додсон молчал, не нервничал открыто, не хватал русского полковника за рукав, умоляя только не стрелять по колесам, брать мягко, чтобы не повредить машину. Но тут случилось страшное. Гуров даже испугался, что с Марком случится сердечный приступ. Белоснежный кабриолет на бетонной полосе несся на бешеной скорости, а потом вдруг странно завилял, машину стало бросать из стороны в сторону. Водитель попытался сбросить скорость, даже нажимал на тормоза, и за кабриолетом потянулся черный шлейф дыма. Потом вдруг ее бросило резко в сторону. Машина едва не перевернулась и на скорости около ста километров вдруг врезалась в колючую проволоку ограждения аэродрома. Старая ржавая проволока держалась на металлических опорах, кое-где на деревянных столбах. Она сорвалась с гвоздей и окутала машину. По полю пронесся ужасающий скрежет металла по металлу, со звоном рвалась проволока, трещали столбы.
Микроавтобус спецназовцев прибавил скорости и направился к тому месту, где стояла опутанная рваной ржавой проволокой белая машина. Гуров надавил на газ и понесся к месту аварии. Когда они подъехали, бойцы уже мощными болторезами перекусывали проволоку и осторожно снимали ее с окровавленного человека, склонившегося в белоснежном кресле дорогой машины. Лев и Марк вышли из машины и с ужасом смотрели на то, во что превратился белоснежный спортивный кабриолет. Поцарапанная краска, продранные до металла крылья, и никакая суперкраска не защитила от обычной колючей проволоки.
Наконец бесчувственное тело Медведева вытащили из салона и положили на бетон, кто-то из спецназовцев принес аптечку, стали обрабатывать раны на руках, плечах, голове Шатуна. Кому больше досталось, думал Гуров, боясь взглянуть на Додсона. Англичанину-то каково смотреть на то, во что превратили машину. Все три подушки безопасности сработали исправно, а то бы разбился Медведев насмерть.
