Парочка села во внедорожник и уехала. Соболев, после некоторых колебаний, отправился за ней. Он быстро понял, что они едут в сторону выезда из города. Вскоре обе машины катили по шоссе, ведущему на север, в Сатку. Дорога заняла около полутора часов, и, наконец, показались первые дома районного центра.
Еще дорогой Соболев старался вспомнить, какие такие турбазы имеются в Сатке, и не мог вспомнить ни одной. Этот далекий край еще не был затронут приходом туриндустрии, в городке даже гостиницы не было, не то что турбазы. «Куда же они в таком случае едут?» – недоумевал лейтенант.
Внедорожник между тем проехал через центр городка, свернул и поехал на окраину. Еще несколько минут – и машина остановилась возле старого деревянного дома, богато украшенного резьбой. Соболев уже ничего не понимал. «Похоже на поездку к родственникам в деревню, – думал он. – Но чьи это родственники? И вообще, Юля ему не жена. А любовниц не знакомят со своими родными. Чепуха какая-то получается».
Пока он так размышлял, из дома вышла не старая еще женщина, лет пятидесяти. На руках она держала примерно годовалого ребенка, девочку. При виде приезжих женщина и ребенок выразили большую радость. Юля и Воробьев тоже были явно рады встрече. Из сумки был извлечен здоровенный плюшевый ослик и вручен девочке. После чего все четверо скрылись в доме.
Соболев, остановивший свою «Весту» на другой стороне улицы, чувствовал, что он здесь как бельмо на глазу. На окне дома, возле которого он остановился, отодвинулась занавеска, и оттуда машину лейтенанта стали внимательно разглядывать. Ясно было, что вслед за разглядыванием начнутся расспросы: зачем приехал, зачем здесь стоит? Надо было уезжать. Соболев решил, что на обратном пути Воробьев никак не минует центр городка (другого пути просто не было), а значит, можно подождать там. Он развернулся, чтобы ехать назад. В этот момент из дома, куда вошел Воробьев, вышла та самая женщина, но на этот раз без ребенка, и направилась к кирпичной постройке во дворе. А на ходу, обернувшись к дому, крикнула кому-то:
– Да баня с утра натоплена! Сейчас еще пару поддам, и можно идти!
Это было последнее, что слышал на этой улице лейтенант. Он вернулся в центр Сатки, поставил машину возле магазина, достал телефон и позвонил полковнику Гурову.
Сыщик откликнулся сразу – он явно ждал звонка.
– Ну что? – нетерпеливо спросил Лев. – Ты где находишься? И где фигурант?
– Я нахожусь в районном центре Сатка, – доложил Соболев. – Фигурант тоже здесь, и не один.
И он рассказал обо всем, чему был свидетелем. Свой рассказ он заключил такими словами:
– Такое впечатление, что девочка – ребенок этой самой Юли. Ее и Воробьева. Они не хотят, чтобы ребенок жил в городе – ну, чтобы не мешал им заниматься сексом, – и сплавили его в район. Женщина, скорее всего, – мать Юли. Впрочем, это легко уточнить, адрес я записал.
– Да, все обстоятельства мы уточним… – медленно произнес Гуров. – Что ж, застройщика-поджигателя это характеризует с хорошей стороны. А для нашего расследования это плохо. Получается, что на дни, когда совершались убийства, у него железное алиби. Ведь их с Юлей приезд видели не только в доме матери, их видели и соседи, так?
– Именно так, – ответил Соболев. – Они нисколько не скрывались, их вся улица видела. Так что, будем задерживать Воробьева? И что мне дальше делать? Ждать, когда они назад поедут? Так это только завтра будет…
– Не надо, не жди, – ответил Гуров. – Давай диктуй мне адрес, я его пробью по базе данных, все узнаю. А ты можешь возвращаться. Что же касается Воробьева… видимо, зря я получал постановление о его аресте. Не будем мы его задерживать, только впросак попадем. Вызовем, допросим – и этого хватит.
Глава 21
Спустя два дня директор треста «Этажи Заречья» вернулся в город. И тут же получил повестку с вызовом в Управление на допрос. Воробьев позвонил начальнику Управления и попробовал как-то отсрочить свой визит, а если удастся, то вообще его замотать. Однако когда ему объяснили, что у полковника Гурова имеется на руках судебное постановление о его аресте, он перестал возражать против встречи и в назначенное время явился на допрос.
Поскольку линию Воробьева они разрабатывали вдвоем с Соболевым, Гуров решил, что лейтенант должен принять участие в этом допросе. Они встретили подозреваемого, и когда тот отдал Соболеву свой паспорт для составления протокола, Гуров задал первый вопрос:
– Значит, вы, Иван Владимирович, принимаете участие в воспитании вашей дочери, так сказать, от второго брака?
Такого вопроса директор треста совершенно не ожидал и растерялся. Он несколько раз открывал рот, собираясь заговорить, но так ничего и не сказал. Потом все же собрался с духом и произнес:
– Да, так сложилось, что… Я совершенно не рассчитывал, что… что возникнет беременность… Ведь мы принимали меры… Но когда это случилось, Юля категорически заявила мне, что не будет делать аборт. Категорически! Сказала, если я буду настаивать, то… то она готова разорвать наши отношения, съехать с квартиры, которую я ей предоставил, бросить университет, не доучившись последний год… В общем, готова к полному разрыву. Ну, а я не был готов. И согласился, что ребенок будет. Вот так получилось…
– Да что вы мямлите, словно о какой-то гадости рассказываете? – заметил Гуров. – Сообщаете нам, может быть, о вашем лучшем поступке в жизни, а говорите так, будто речь идет об убийстве. Значит, девочка растет у матери Юли? И вы ее содержите?
– Ну да, я даю деньги, – подтвердил Воробьев. – Да там и деньги-то небольшие. А Наташа оказалась такая милая… Мне доставляет подлинное удовольствие с ней возиться. И потом, там, в Сатке, такая баня! И такой воздух! Я бы и чаще туда ездил, да не получается. Но позвольте узнать, вас это с какого боку интересует? Этот факт может интересовать мою супругу, но полиция здесь при чем?
– Сейчас объясню, – пообещал Гуров. – Только сначала скажите, какое последнее задание вы дали гражданам Друзяеву, Дороднову и Ширейко? Ну, когда вызвали их к себе 2 октября? Какой еще дом они должны поджечь?
И снова этот вопрос был для Воробьева как удар «под дых». Он растерянно заморгал, беспомощно открыл рот и залепетал:
– С чего вы взяли? Там чисто производственные отношения. Я их посылал осмотреть одну площадку для застройки…
– Сразу всех троих? – удивился Гуров. – Сложное, наверное, задание – осмотр стройплощадки. К тому же ни у одного из этих «осмотрщиков» нет строительного образования…
– Зато дома у гражданина Друзяева имеется запас канистр с бензином, – вступил в разговор Соболев. – Мы получили судебное разрешение на проведение обысков у всех троих ваших «осмотрщиков». И я лично видел эти канистры. А также одежду, пропахшую бензином и гарью, – ту самую одежду, в которой Друзяев совершал поджог старого дома на улице Революционной. Такую же одежду мы нашли и у Ширейко. И только Дороднов оказался умнее – он все улики выбросил.
