– Могли бы и меня заодно подхватить, – упрекнул Соболева майор. – Я, правда, находился в гараже у Цыплакова, второй раз его осматривал. Но ничего, можно было заехать…
– Ладно, майор, не обижайся, – миролюбиво произнес Крячко. – Ведь если всю операцию проводить по правилам, я должен был доложить ситуацию руководству. Оно бы приняло решение, выделило бы нам группу спецназа. И поехали бы мы уже полностью снаряженные… Только я отчетливо ощущал, что времени у нас на это нет! Каждая секунда была дорога! Мне все время казалось, что мы уже опоздали, что тебя, Лева, в живых уже нет… Так что на пасеку я старался ехать побыстрее…
– Да уж, товарищ полковник гнал, как на гоночной трассе, – подтвердил Соболев. – Как мы никого не сшибли, ни во что не врезались – не понимаю. Никогда я так не ездил!
– Но ведь результат налицо! – улыбнулся Стас. – Приехали мы вовремя.
– Да, успели как раз, – кивнул Соболев.
– Давайте за это вторую нальем, – добавил Стас. – За то, чтобы никогда не опаздывать!
– Это уже не вторая, а третья, – поправил его Гуров. – Первую ты нас заставил выпить в самом начале, когда пили за меня. Потом вторую – за удачу. Так что третью, по нашей традиции, следует выпить…
– Знаю, знаю! – прервал его Крячко. – За тех, кто сейчас находится на задании, кто рискует своей жизнью. Давайте – за нас, за оперативников!
Все молча опрокинули свои стопки, после чего лейтенант заметил:
– Эта третья, к сожалению, будет последней – бутылка пустая. Но мне кажется, нам еще потребуется. Так что, если хотите, я могу сбегать.
– Не надо никуда бегать, – остановил его Гуров. – Ты что же, думаешь, «Столичная» только у полковника Крячко водится? Что у него монополия? Нет, у меня тоже есть небольшой запас.
Он встал, достал из шкафа чемодан и извлек из него бутылку. Крячко одобрительно наблюдал за его действиями. Когда емкость была установлена на столе, он заметил:
– Лейтенант совершенно прав – одной нам было бы мало. Сегодня столько всего произошло, столько надо всего осмыслить, что и двух окажется мало. Но ладно, об этом мы еще успеем. Вот, теперь мы свою часть полностью рассказали, так что, Лева, твоя очередь. О чем вы с этим милым дяденькой беседовали? Что интересного он тебе сообщил?
– Да практически все, что оставалось нам непонятным, даже загадочным. Самое важное касается его сообщников. Да, кстати, мы тут сидим, выпиваем, а между тем надо срочно провести аресты жены Мельникова и его двоюродного брата Игоря Лободы! Дайте кто-нибудь телефон, я позвоню.
– Остынь, не спеши, – остановил его Крячко. – Все уже сделано. И госпожа Мельникова, и Лобода задержаны.
– Как же так? – удивился Лев. – Вы что, мысли мои успели прочитать?
– Не нужно нам твои мысли читать, – хмыкнул Крячко. – Я так и знал, что ты этот момент не помнишь. Ты тогда, в первые минуты после освобождения, словно не в себе был. Оно и понятно: полтора часа беседовать с убийцей, находясь в его власти, – не всякая психика такое выдержит. Так вот, когда мы тебя освободили и мы все вышли из этого подвала, ты сразу начал говорить об Ирине Мельниковой и Игоре Лободе. Раза три эти имена повторил. Майор тогда же продиктовал донесение начальнику Управления, и он выслал две оперативные группы, чтобы взять этих граждан под стражу. Ну что, этот момент ясен? А что еще интересного успел сообщить артист Мельников?
– Ну, например, он рассказал о причинах, которые заставили его пойти на убийства. Причины самые прозаические. В случае с Гурьяновым Мельников хотел завладеть земельными участками, на которых располагались гурьяновские предприятия. Прокурор Конягин реально угрожал нашему герою, он не давал его жене выселить упрямого арендатора и вообще представлял опасность. Такую же опасность представлял журналист Угрюмов. Однако главным было все же другое. Главной причиной, толкавшей его на преступления, была сильнейшая страсть Мельникова к мучительству, убийству себе подобных. Свои преступления он называл представлениями, испытывал от этих «представлений» огромное удовольствие, что называется, тащился от них. У него прямо глаза блестели, когда он обо всем этом рассказывал!
– Я же говорю – законченный маньяк! – заключил Крячко.
– Нет, Стас, все не так просто, – покачал головой Лев. – В том и была сложность этого дела для нас, что Мельников не обычный маньяк. В нем сочетались рациональные мотивы преступлений с иррациональными. Да еще он умело маскировал свои действия. Добавьте свойственную ему любовь к театральности, игре – и получится запутанный клубок, который мы сумели распутать только после многих ошибок. Сколько времени и сил мы потратили на то, чтобы доказать виновность Свистунова, Стрелюхина, Стрижака, Жилина, Воробьева… А наш убийца нам еще загадок побрасывал, запутывал следы… Но самым крупным его актом для запутывания следов было четвертое убийство.
– Вы имеете в виду смерть Рустама Касимова? – спросил Березин.
– Да, ее. Я оказался совершенно прав: это убийство было совершено только для отвода глаз, на самом деле Касимов ничем не мешал застройщику.
– Слушай, мы знаем, что он сделал с предыдущими жертвами, – сказал Крячко. – Но прости за такой вопрос, что он собирался сделать с тобой? Какую смерть тебе приготовил?
– О, тут у него имелась целая теория! – начал объяснять Гуров. – Он мне заявил, что тщательно обдумывал смерть каждой жертвы, и смерть должна была быть похожа на саму жертву. Так, Конягин во всем любил скорость – вот его и протащили по снегу. А Гурьянов, напротив, был человеком медлительным – и его медленно душили. Я же, по его словам, люблю все раскладывать по полочкам, разбирать – вот он собирался и меня разобрать, вернее, разрезать на части. Разрезать, а затем части утопить в емкости с негашеной известью. Нож для этого полчаса точил…
– Что же ему помешало начать этот процесс раньше? – спросил Березин.
– Он сам и мешал. Вернее, его собственное дьявольское тщеславие и позерство. Ему обязательно хотелось передо мной поиграть, изобразить этакого мудреца, мыслителя с ножом и веревкой. Ну, и я, сколько мог, старался потакать этой его слабости, тянул время до последнего. Была у меня надежда, хотя и слабая, что вы сумеете меня отыскать. Да, друзья, давайте за это выпьем еще один тост. – И Гуров собственноручно разлил водку по стопкам.
– Так за что будем пить? – уточнил Крячко.
– Вот за это самое – за помощь друзей, – ответил Лев. – За друзей, которые всегда появляются вовремя! – и первым выпил.
– Скажите, Лев Иванович, а вам удалось выяснить, как Мельников смог заставить Конягина и Угрюмова писать эти странные записки? – спросил Соболев.
– Выяснил и это. Он их пытал. Точнее, одного пытал, а другому угрожал пытками. Причем он заранее старался узнать «слабые места» своих жертв, чего они больше всего боятся. Так, он узнал, что Угрюмов терпеть не может насекомых. И когда убийца привез журналиста на пасеку, провел мимо ульев, а затем пригрозил засунуть ему голову в один из ульев, Угрюмов выполнил все его требования. А Конягина он пытал электрическим током – вот на теле и не осталось никаких следов. Прокурор, оказывается, не терпел боли от электротока.
