– Просыпайся. Просыпайся. Вернись.
Джоан заморгала, почувствовала, как глазные яблоки возвращаются в обычное положение.
– Винни, я не сплю. Чего тебе?
– Ты сказала, что еду можно разогревать. Сама сделаешь или мне?
– А… – Она поняла, что Круг еще не разомкнулся. – Сделаю, если можно.
Джо спокойно, вопросительно посмотрел на нее:
– Все порядке? Хорошая аура?
– Она в норме, – ответила за нее Джиджи. – Пойди пописай, а мы едой займемся. Не забудь руки помыть; скипидар в аптечке.
– Хорошо.
Джо встал, помог подняться девушкам и пошел в ванную.
Джоан проследовала за Джиджи на кухню, заметила часы на духовке:
– Джиджи, часы точные?
– Более или менее. Тебе пора уходить? Я надеялась, ты останешься.
– Останусь. Сколько мы сидели в Круге?
– Часа полтора, может, чуть больше. Достаточно долго. Это важно?
– Ничуть. – Джоан обняла девушку. – Спасибо, Джиджи.
Джиджи обняла ее в ответ:
– Спасибо тебе. Наконец-то я снова увидела Джо в единстве со всем сущим, в мире со своей кармой… Он был сам не свой, с тех пор как…
– Как Юнис погибла?
– Да. Он вбил себе в голову, что этого не случилось бы, если бы он не поперся в Филадельфию повидать маму. Он знал, что это не так, но теперь и нутром почувствовал, я вижу.
(Босс, передайте Джиджи привет от меня.) (И раскрыться?) (Тьфу ты. Тогда не надо. Вряд ли она расскажет Джо, но лучше не рисковать. Все и так удачно складывается.)
– Джиджи, я думаю, Юнис хотела бы тебя поблагодарить, если бы могла. Кажется, сейчас у вас все в порядке.
– Вроде того. Слушай, как мне тебя звать? Я не могу говорить: «Эй, ты!» А «Иоганн Себастьян Бах Смит» – не слишком женское имя.
– Теперь я Джоан. Точнее, Джоан Юнис Смит. Среднее имя – вроде как дань памяти. Сечешь?
– Секу. Отлично. Думаю, Джоан Юнис – самое то.
(Босс, вы здорово выкрутились! Знаете, почему я не хотела сюда возвращаться? Боялась за Джо… а за себя – еще больше.) (Знаю, славная моя. Мы вместе боялись. Джо тоже.)
– Джиджи, зови меня только первым именем, чтобы не расстраивать Джо.
Джиджи мотнула головой:
– Вряд ли он расстроится. Если ошибаюсь, то еще посидим в Круге. Сегодня наш Круг вышел идеальным. Он все равно рано или поздно узнает.
– Хорошо. Я сама ему скажу.
– Давай после ужина. Я хоть целый день могу сидеть в Круге, но лучше не на пустой желудок. Я почти не завтракала, а на обед только бутерброд съела. С тех пор уже пять часов прошло. – Джиджи прижалась к Джоан и поцеловала ее.
– Давай поедим.
– Кто-то сказал «поедим»?
– Джо, подожди минутку, мы не договорили. И нам тоже нужно в туалет; дорогая, ты первая, а я пока поставлю еду разогреваться.
– Джиджи, иди первой.
– Пойдем вместе. Джо, а ты тогда разогрей.
– …нравится твоя идея открыть Фонд памяти Юнис Эванс Бранки. Хочу, чтобы Юнис помнили всегда. В первую очередь – я сама.
Джо Бранка сухо кивнул.
– Правильно. Юнис бы одобрила, – внезапно он улыбнулся. – А ты ничего, Джоан Юнис. – Он поставил чашку, начал убирать посуду и добавил: – У тебя даже прикид, как у Юнис.
– Она выходила в таком на работу, Джо. Мне понравилось, вот я и заказала такой же.
– Отлично. Шмотки, не роспись. Маляр?
– Джо, я не нашла такого художника, как ты, пришлось обходиться чем есть. Может, ты будешь меня красить? Я имею в виду – иногда. Профессиональная работа, профессиональная оплата, никаких обязательств.
Джо с улыбкой помотал головой:
– Я не визажист. Юнис красил, ей нравилось. Джиджи иногда. Тебя покрашу, конечно. Но бесплатно.
– Джо, мне будет стыдно отнимать время у профессионального художника и не платить за это. Но я понимаю. Накрасить жену – дело хорошее, но это не настоящая работа.
– Зато веселая, – ответил он. – Может, раскрашу тебя алым и черным, когда соберешься уезжать?
– Еще раз спасибо, Джо, но не стоит трудов. Я отсюда прямо домой; мне некому будет показаться. Позволь спросить: ты помнишь, как делал для Юнис костюм русалки?
– Конечно.
– Тогда… Джиджи, тогда Иоганн Смит был тяжело болен. Боль можно было снять только сильной дозой обезболивающих, но они были противопоказаны. Приходилось терпеть. Юнис была рядом – прекрасная, цветущая, милая, как кошечка, и раскрашенная под русалку. Джо, хочешь – верь, хочешь – нет, но Иоганн целый день не замечал боли. Все ломал голову, да так и не понял, настоящий бюстгальтер на ней или нарисованный.
Джо довольно улыбнулся:
– Нарисованный. Обманка.
(Босс, я же говорила!) (Да, маленький чертенок, но ты ведь иногда врешь.)
– Меня ты обманул. Эти большие раковины казались настолько настоящими, что можно было буквально почувствовать каждую шероховатость на их поверхности. Мне весь день приходилось делать вид, будто я на них не пялюсь. Джо, ты прекрасный художник. Жаль только, что предпочитаешь холст коже.
– Не так. Люблю писать кожу на холсте. Вечная обманка. Не на один день.
– Принято. Хорошая работа. – Джоан кивнула в сторону холста. – Джиджи, я помою посуду.
– Свали все в раковину, – скомандовал Джо. – Вдохновение. Парная композиция.
– Идет, – ответила Джиджи. – Джоан Юнис, хочешь попозировать на ночь? Парная композиция, значит тебе придется участвовать. Но предупреждаю, когда к Джо приходит вдохновение, выспаться не удастся.
– Нет, – возразил Джо. – Я быстро. Сделаю фото. Найду нужную позу, сниму раз восемь-десять. А потом… – Он внезапно помрачнел и обернулся к Джоан. – Тебе ведь нужно домой? Я и не спросил, хочешь ли ты позировать. Забыл, черт побери! Решил, что ты останешься. Совсем спятил. Черт!
Джоан ответила:
– Джо, у меня завтра нет никаких дел. С радостью попозирую тебе. Только… – Она посмотрела на Джиджи. – Можно остаться на ночь?
– Конечно!
– Правда? Увидев твое обручальное кольцо, я все думаю, не слишком ли вторгаюсь в вашу личную жизнь.
Джиджи рассмеялась:
– Милая, Джо ведь не скотина, чтобы его за кольцо в носу привязывать. Даже думать об этом не хочу. Джо подарил мне это кольцо и сделал предложение через месяц после того, как я ушла от Сэма. Это было глупо и смешно, я не поверила, что он всерьез. Среди наших знакомых нет ни одной женатой пары. Нет, вру, это было мило, но я все еще хихикаю. Конечно оставайся сколько захочешь. У нас есть раскладушка; Джо может спать на ней.
