– Джо, твоя мама видела судебные слушания по телевизору и слышала, как ты давал показания. Она жалеет, что ты отдал все деньги на создание Мемориального фонда Юнис, и считает, что лучше было оставить их себе.
Джо промолчал.
Джоан продолжила:
– Она пишет, что может взять всю семью и приехать к тебе, но по ее тону мне кажется, что она этого не сделает. Пишет, что любит тебя. Это все. Джо, я понимаю ее разочарование…
– Это мое дело, а не ее.
– Джо, позволь закончить? Из ее письма я могу сделать вывод, что она бедна. Мне тоже пришлось жить в бедности, и я понимаю, что она чувствует. Благотворительность в память о Юнис – прекрасный, широкий жест. Редкий мужчина почтит таким образом память своей жены. Я всецело одобряю твой поступок, а Юнис наверняка тобой гордится. – (Конечно, босс. Но, быть может, он немного перестарался? Джейк мог бы выделить часть денег на небольшое ежегодное пособие для Джо, чтобы хватало на еду, не более. Но Джо не принял бы даже этих денег. Так уж он устроен.) (Попробуем это исправить.) – Джо, что, если я стану платить небольшое пособие твоей маме? Денег мне не жалко, да и получать их будешь не ты.
– Нет.
– А если мне хочется? Она твоя мать; получив деньги, она тоже помянет Юнис добрым словом. Скажем…
– Нет, – сухо повторил Джо.
Джоан Юнис вздохнула:
– Надо было молча обстряпать все через Джейка Саломона. – Она постаралась запомнить адрес на конверте, чтобы все равно сделать по-своему. – Джо, ты славный человек. Прекрасно понимаю, почему Юнис была так тебе предана. Я и сама в тебя влюбилась. Джиджи, не прими это как вызов, тебя я полюбила не меньше. Но, Джо, несмотря на любезность и галантность, ты еще и немножко упрямец.
(Еще бы. Босс, человека так просто не изменишь. Отстаньте от него. И адрес запоминать не обязательно, я бы вам его и так назвала.)
– Джоан?
– Да, Джиджи?
– Не хочу тебя обидеть, но Джо прав.
– Но…
– Потом поговорим. Пора позировать. Если нужно, сбегай в сортир, пока я мою посуду. Джо не терпится начать.
Джоан удивилась, что во время сеанса им с Джиджи можно разговаривать. Джо сказал, что уловил нужные выражения лиц на фотографиях, поэтому им было достаточно не менять позы. Разговоры его не отвлекали. Тем не менее Джоан все равно шептала, хотя Джиджи говорила обычным голосом.
– Сейчас объясню, почему не надо отправлять деньги матери Джо. Секунду… опять он за свое! Джо! Джо! Хватит вытирать краску об себя! Хотя бы шорты надень!
Джо не ответил, но послушался.
– Так вот, Джоан, если тебе некуда девать деньги, можешь спустить их в унитаз, только мамаше Джо не посылай. Она алкоголичка.
– Ой.
– Да. Джо об этом известно, социальному инспектору тоже. Ей даже пособие выдают не наличными, а чеком. Розовым, не зеленым. Но она все равно сбывает продукты и покупает вино. Не обращай внимания на хрень о больном желудке, если только не хочешь помочь ей поскорее допиться до смерти. Невелика будет потеря. Дети прекрасно без нее обойдутся.
Джоан вздохнула:
– Жизнь меня ничему не учит. Джиджи, я всегда раздавала деньги направо и налево. Большой пользы никому не принесла, зато навредила многим. А все из-за того, что я люблю давать обещания!
– Милая, у тебя доброе сердце. Но в этот раз сдержись. При мне читали не одно ее письмо. Ты ведь его подправила?
– Заметно было?
– Да. Я помню, о чем она обычно писала. Сразу поняла, что целиком их лучше не зачитывать; Джо всегда расстраивался. Я быстро все схватываю; когда пыталась стать актрисой, с двух прочтений все реплики запоминала. Решила, что подсказки тебе не нужны, и оказалась права, хотя можно было и еще кое-что опустить, чтобы не расстраивать Джо.
– Джиджи, как у такого чудесного, такого талантливого человека, как Джо, могут быть такие ужасные родственники?
– Как мы становимся теми, кто мы есть? Все происходит само собой. Но, знаешь, невежливо перемывать людям косточки за их спиной.
– Прости, мне не стоило спрашивать.
– С моей стороны невежливо. Но я отвечу. Я сомневаюсь, что Джо имеет какое-то отношение к своей матери. Он совсем на нее не похож. У него есть фотография, где ей столько лет, сколько ему сейчас. Ни малейшего сходства.
– Может, он пошел в отца?
– Может быть. Тут не проверить: папаша Бранка давным-давно бросил семью. Да и где гарантии, что именно он был отцом Джо? Его отцом мог быть кто угодно.
– Так нередко случается. Взять хотя бы меня – я не замужем, но беременна. Не мне их судить.
– Ты не знаешь, от кого ребенок?
– Ну… знаю. Но никому не расскажу. Это моя тайна; могу себе позволить.
– Тогда не стану вынюхивать. Ты рада, и это главное. А что касается Джо… думаю, он сирота. Чей-то незаконный ребенок, каким-то образом оказавшийся у этой стервы. Джо на эту тему не высказывается. Он вообще мало говорит – разве что натурщицам объясняет, как и куда встать, сесть или лечь. От его матери только одна польза. Угадай какая.
– Сдаюсь.
– Джо не пьет. Мы держим в холодильнике несколько банок пива для друзей, но Джо к ним не притрагивается. К травке тоже. Он никогда не сядет в Круг с обкуренными. Наркотики – такая вещь; они под запретом, но достать их проще, чем жевательную резинку. Только в нашем комплексе живут три дилера. Но Джо даже не пробовал наркотики. – Джиджи смутилась. – Сначала я думала, он больной. Сама я не сидела на наркоте, но за компанию могла. А потом я перебралась к нему; у нас обоих хватало денег только на еду, и… в общем, я ничего не принимала с тех пор, как мы поженились. Мне и так хорошо. Я словно заново родилась.
– По тебе видно. Выглядишь здоровой и счастливой. А этот Большой Сэм был наркоманом?
– Наркоманом не был, но всегда был не прочь поесть, выпить и накуриться за чужой счет. Он не кололся – следы от уколов подрывают имидж гуру, да и внешний вид портят. А он своим телом гордился.
– Чем ты занималась, прежде чем стала его челой?
– Ты хочешь сказать, его талоном на еду. Все тем же. Позировала, торговала собой. Чем еще? Сидела с детьми. Была официанткой в ресторане, разносила напитки нагишом, пока вместо меня не нашли грамотную девицу, умевшую писать. Я могла бы это оспорить; у меня отличная память, и я ни разу не перепутала заказы, но к чему споры, когда ясно, что от тебя просто хотят избавиться? Джоан, ты сказала, что всю жизнь раздавала деньги?
– Немного преувеличила. Деньги у меня появились уже после Второй мировой. Но даже в детстве, когда каждый никель давался с трудом, в скупердяйстве меня было не обвинить.
– Никель?
