Тройное мычание. Затем по буквам: «Сколько?»
– Сколько времени прошло после операции? Или сколько нужно, чтобы обрести контроль над телом?
Доктора Бреннера спас звонок. Он прекратил перечислять буквы и сказал:
– Минутку, мистер Смит. Приехал доктор Хедрик, и мне нужно перед ним отчитаться. Побудьте пока с медсестрой. Сестра, не тревожьте пациента, пусть отдохнет.
За дверью доктор Бреннер остановил лечащего врача:
– Доктор Хедрик, позвольте пару слов, пока вы не вошли. Вы видели показания датчиков?
– Конечно. Они абсолютно нормальны для пациента в сознании.
– Он способен рационально мыслить. Я снял центральные заглушки с обоих ушей, и мы смогли общаться – звуками и по алфавиту, пока дожидались вас…
– Я слышал вас на мониторе и догадался, что вы сняли заглушки. Вы много на себя берете, доктор.
Бреннер напрягся и холодно ответил:
– Доктор… больной, безусловно, ваш. Но я был там один, и мне пришлось принимать решение самостоятельно. Если хотите меня заменить – вы в своем праве.
– Не ершитесь так, молодой человек. Пойдемте взглянем на больного. Нашего больного.
– Хорошо, сэр.
Они вошли в комнату.
– Мистер Смит, я доктор Хедрик, ваш лечащий врач, – представился Хедрик. – Поздравляю с возвращением в наш печальный мир! Это великое достижение для всех нас, особенно для гениального доктора Бойла.
Тройное мычание.
– Хотите что-то сказать?
Одиночное мычание.
– Минутку. Давайте освободим ваш рот, и вы попробуете сами произнести что хотите. – («Если повезет, – заметил Хедрик про себя. – Но я и такого не ждал. Этот наглый австралийский мясник действительно гений. Удивительно!») – Готовы?
Выразительное мычание.
– Хорошо. Доктор Бреннер, можете извлечь слюноотсос. Сестра, поверните лампы. Дежурный! Узнайте, почему задерживается доктор Фейнштейн!
Иоганн Смит почувствовал, как ему в рот быстро, но аккуратно влезли чьи-то пальцы, затем раздался голос доктора Хедрика:
– Дайте взглянуть. Отлично, можно снять распорки. Мистер Смит, нам придется время от времени пользоваться слюноотсосом, чтобы не заставлять вас сплевывать или откачивать потом слюну из глотки, но теперь вы можете говорить.
– Хо-о-ы-я-хы!
– Не торопитесь. Вам предстоит заново учиться говорить, как ребенку. Повторите, что хотели сказать, только медленно и аккуратно.
– Гос… по… ди… я… жив!
– Вне всякого сомнения. Вы первый человек, выживший после пересадки мозга в другое тело. Тело у вас хорошее, здоровое, так что вы еще долго проживете.
– Но… я… ничего… не… чешую… чувствую… ниже… подбородка.
– Ваше счастье, – ответил врач. – Мы полностью вас зафиксировали в расчете на время, надеюсь скорое, – («А вероятнее всего, оно не наступит никогда», – добавил Хедрик про себя), – когда вы начнете ощущать свое новое тело целиком. Тогда вы начали бы непроизвольно дергаться – если бы вас не зафиксировали. Вы должны будете научиться управлять своим телом. Как новорожденный. Тренировки. Возможно, долгие и скучные.
– Сколь… ко?
– Не могу сказать. Шимпанзе доктора Бойла, как я понимаю, справились довольно быстро. Но у вас может уйти столько же времени, сколько у младенца на обучение ходьбе. Впрочем, что сейчас беспокоиться? У вас новое тело, которое прослужит долгие годы. Да что там, вы можете стать первым человеком, дожившим до двухсот лет. Так что спешить некуда. А теперь отдохните немножко, мне нужно вас осмотреть. Сестра, подайте подбородочный экран.
– Доктор, у пациента закрыты глаза.
– Ах да, точно. Мистер Смит, когда придет доктор Фейнштейн, он скажет, можно ли сегодня снять повязку. А пока… Сестра, снимите покрывало.
Даже без покрывала новое тело было по большей части прикрыто. Торс от шеи до паха закрывал пластмассовый корсет дыхательного аппарата, руки и ноги были зафиксированными ремнями с мягкими прокладками; кроме того, к пациенту тянулись уретральный и анальный катетеры, а также две прозрачные трубки – одна для питания, другая для мониторинга состава крови. Еще четыре были закреплены на теле, но пока не использовались. Кругом вились провода. Тело внутри этой путаницы трубок могло бы вдохновить Микеланджело, а вот в комбинации с приборами могло бы показаться красивым только врачу.
Доктор Хедрик остался доволен осмотром. Достав из кармана неврологическую иглу, он провел ей по правой ступне больного. Рефлекторная реакция ступни была ожидаемой, отсутствие реакции со стороны Иоганна Смита – тоже.
– Доктор Хедрик? – раздался голос из динамика.
– Да?
– Доктор Фейнштейн сейчас на операции.
– Ясно. – Хедрик жестом показал медсестре укрыть тело. – Мистер Смит, вы слышали? Ваш офтальмолог сейчас в операционной и не сможет сегодня вас осмотреть. Что ж, для одного раза и того достаточно. Вам надо поспать.
– Не хочу. Сами… откройте… мне… глаза.
– Не могу. Доктор Фейнштейн должен дать добро.
– Нет! Вы… же… главный… врач.
– Верно, и я решил, что без одобрения специалиста этого делать нельзя.
– Черт… вас… дери. Позо… вите… Джейка… Сало… мона.
– Мистер Саломон сейчас в Европе. Его известят, что вы очнулись, и, возможно, уже завтра он будет здесь. Точно обещать не могу. А пока отдыхайте. Спите.
– Нет!
– А придется. – Доктор Хедрик подал знак доктору Бреннеру. – Как вы справедливо заметили, что я здесь главный. Хотите знать, почему я так уверен, что вы будете спать? Потому что сейчас мы замедляем ваше дыхание и вводим вам безвредное снотворное. Доброй ночи, мистер Смит, – и еще раз примите мои поздравления.
– Черт… бы… вас… по… – Иоганн Смит уснул.
Через некоторое время он наполовину проснулся и пробормотал:
– Юнис?
(Я здесь, босс. Спите.)
И он снова уснул.
7
– Привет, Джейк!
– Здравствуй, Иоганн. Как ты?
– Злой, как лиса, у которой хвост в капкане. Правда, иногда эти деспоты накачивают меня какой-то дрянью, от которой я против воли становлюсь добрым и благодушным. Где тебя черти носили? Почему ты не приехал, когда я за тобой послал?
– Был в отпуске. Первом за пятнадцать лет. А что, нельзя?
– Да не кипятись ты так. Хороший загар. И лишний вес сбросил. Ладно-ладно, хотя, конечно, было обидно, что ты не пожертвовал деньком-другим отпуска и не прилетел меня навестить, когда я проснулся. Ты больно ранил мои чувства.
– Ха! Нет у тебя никаких чувств. И никогда не было.
