– Не могу, сэр. Доктор Гарсия требует, чтобы вы постоянно были под присмотром.
Смит задумался.
– Мисс Судно, я приобрел свой словарный запас до того, как Верховный суд запретил писать похабщину на заборах. Но я постараюсь изъясняться понятным вам языком. Я даю вам работу. Плачу вам зарплату. Это мой дом. Я приказал вам убираться, так пошевеливайтесь!
Медсестра молчала и упорно не двигалась с места.
Смит вздохнул:
– Джейк, совсем я старый стал. Забыл, что у них свои правила. Можешь разыскать доктора Гарсию – он где-то здесь, в доме, – и попросить оставить нас наедине, без излишне верного сторожевого пса?
Доктора Гарсию привели. Он снял показания приборов, осмотрел пациента и решил, что на некоторое время можно обойтись дистанционным наблюдением.
– Мисс Макинтош, перейдите к удаленному монитору.
– Конечно, доктор. Вы не подыщете мне замену? Я не хочу больше здесь работать.
– Сестра, что вы…
– Доктор, секундочку, – перебил Смит. – Мисс Макинтош, я прошу прощения, что назвал вас «мисс Судно». Маразм, сами понимаете. Я теперь как ребенок. Но если по-другому никак – хоть я и надеюсь на иной исход, – доктор, выдайте сестре премию в тысячу долларов и пришлите мне счет. Она ответственно выполняла свой профессиональный долг… несмотря на все мои вздорные и неуважительные поступки.
– Гм. Сестра, подождите меня снаружи.
Когда доктор с медсестрой вышли, Саломон сухо произнес:
– Иоганн, ты впадаешь в маразм, только когда тебе это выгодно.
Смит усмехнулся:
– У старости и болезней свои преимущества. Какие еще способы влияния у меня остались?
– Деньги.
– Ну конечно. Без денег я бы давно уже помер. Но в последнее время я действительно по-детски капризен. Меня злит, что я прикован к этому креслу, ведь я привык вести активный образ жизни. Однако куда проще списать все на старческий маразм… ведь и моему врачу, и Господу Богу известно, что мое тело угасает.
– Иоганн, я бы списал это на твой мерзкий характер, а не на маразм. Ты мыслишь вполне здраво, когда тебе это выгодно. Но со мной твои штучки не пройдут.
Смит снова усмехнулся:
– Ну что ты, Джейк. Я нуждаюсь в тебе даже больше, чем в Юнис, хотя она, безусловно, куда привлекательнее. Юнис, что скажешь? Плохо я себя веду в последнее время?
Секретарша пожала плечами, отчего некоторые другие части тела приятно заколыхались.
– Отвратительно, босс, но я привыкла не обращать на это внимания.
– Видишь, Джейк? Если бы Юнис, как ты, отказалась мириться с моим поведением, я бы стал добрейшим начальником на свете. А пока она меня терпит, я пользуюсь возможностью выпустить пар.
– Юнис, если вы устанете от этого вредного старого хрыча, переходите работать ко мне. Я буду платить вам столько же или даже больше.
– Юнис, я удваиваю тебе жалованье!
– Спасибо, босс, – быстро ответила она. – Я записала ваши слова и точное время. Сообщу в бухгалтерию.
Смит фыркнул:
– Видишь, почему я ее держу? Даже не пытайся торговаться, старый козел, денег не хватит.
– Маразматик, – проворчал Саломон. – Кстати, о деньгах. Кем ты намерен заменить Паркинсона?
– Было бы что заменять. Джейк, у тебя есть кто-нибудь на примете?
– Нет, но после недавней сценки мне кажется, что Юнис подошла бы.
Юнис на мгновение опешила, но тут же убрала с лица всякое выражение. Смит задумался.
– Мне такая мысль в голову не приходила, но вариант интересный. Юнис, хочешь стать директором корпорации?
Юнис отключила диктофон:
– Хватит надо мной подшучивать!
– Детка, – ласково сказал Смит, – я не привык шутить о деньгах. А для Джейка деньги вообще единственное святое – он ведь продал в Рио дочь и бабку.
– Дочь я не продавал! – запротестовал Саломон. – Только бабулю… почти ничего за старушенцию не выручил, но спальню в доме освободил.
– Босс, я ведь ничего не понимаю в управлении бизнесом!
– Тебе это и не нужно. Директора не управляют, они диктуют политику. И ты знаешь об этой работе больше многих наших директоров. Ты работала со мной много лет, а до того помогала прежней секретарше, миссис Бирман, пока та не ушла на пенсию. Джейк, возможно, дурачился, но я вижу в его предложении определенные плюсы. Как специальный секретарь-референт, ведущий протоколы заседаний, ты уже считаешься исполнительным служащим корпорации. Вы оба помните, как я назначил тебя на эту должность, чтобы заткнуть глотку Паркинсону: он возмущался, что мой личный секретарь присутствует на заседаниях. Так вот, ты продолжишь делать то же самое. Останешься моим личным секретарем, потому что достойной замены тебе нет, но при этом войдешь в совет директоров. Одно другому не помешает. Будешь вести протокол и голосовать. А теперь главный вопрос – ты готова голосовать так же, как Джейк?
Юнис приняла серьезный вид:
– А вы этого хотите, сэр?
– Либо так же, как я, в тех случаях, когда я буду присутствовать. Это одно и то же. Если подумать, мы с Джейком всегда голосовали одинаково по главным вопросам, обговаривая все заранее, и спорили по всякой ерунде. Взгляни на старые протоколы, сама увидишь.
– Я давно заметила, – спокойно ответила Юнис, – но сочла, что мне не подобает это комментировать.
– Решено. Джейк, она наш новый директор. Последний нюанс, милочка. Если нам вдруг понадобится посадить на твое место кого-нибудь другого, ты согласишься уйти в отставку? Внакладе не останешься.
– Конечно, сэр. Даже без дополнительной компенсации.
– Все равно внакладе не останешься. Как славно! Юнис, ты понимаешь, что в моем нынешнем состоянии я вынужден передать управление Тилу, а политику – Джейку. Нужно, чтобы Джейка поддерживало максимальное число директоров. Можно, конечно, кого-нибудь выгнать… но лучше не стоит, а то фон Риттер взбеленится. Все, ты теперь директор. Формальности уладим на следующем собрании акционеров. Добро пожаловать в правящий аппарат. Ты больше не забитая наемная работница. Ты продалась с потрохами, и теперь ты душительница свободы, разжигательница войн и подлый фашистский пес. Как тебе?
– Не пес, – возразила Юнис. – Все остальное замечательно, но «пес» мужского рода, а я – женского. Сука.
– Юнис, я не только сам не употребляю таких слов при дамах, но и не хочу слышать их от дам.
– Босс, какая дама из «подлого фашиста»? Я это слово впервые в детском саду услышала. Оно давно никого не возмущает.
– А я впервые услышал его на заднем дворе. Где ему и место.
Саломон простонал:
– Хватит с меня вашей дилетантской лексикологии. Могу я идти?
