– Иоганн, черт тебя побери! Не знаю! Вряд ли у нее была возможность. Она все свободное время проводила со мной.
(Босс, хватит донимать Джейка. Если хотите знать, сколько раз я ходила на сторону, спросите у меня.) (Юнис, дело не в этом. Нужно, чтобы Джейк перестал идеализировать святую Юнис – иначе нам его не заполучить.)
– Откуда ты знаешь? Вдруг она и тебя водила за нос, как мужа? К слову, Джо вполне мог гордиться своими ветвистыми оленьими рогами. Процент мужей, довольных изменами своих жен, в этой стране неуклонно растет начиная с пятидесятых годов двадцатого века – смотри любые данные опросов. Он ее любил, сомнений нет. Но это не значит, что он пытался держать ее в клетке. Или хотел бы держать.
– Джоан, я просил бы не очернять Юнис передо мной.
– Джейк, милый! Я ее не очерняю. Просто хочу выяснить, что ты про нее знаешь, чтобы как можно ближе на нее походить. Я ее любила и до сих пор люблю. Но если бы ты вдруг сказал, что она одновременно была любовницей шестерых, ходила от них на сторону, а в свободное время тешилась с девушками, то, поскольку ты мне никогда не лгал, я бы приложила все силы, чтобы вести себя так же. Я не многого от тебя добилась, но мое собственное мнение ты подтвердил – Юнис была образцовой леди, способной любить сразу троих мужчин и давать каждому из них ровно то, что ему нужно для счастья. – (Спасибо, босс. Должна ли я сделать реверанс?) (Тише, милая.) – Но она не была распутной, не была шлюхой и, хотя ханжой тоже не была, вряд ли заинтересовалась бы Винни.
(Фримп вашу мать, а это еще что за чепуха?!) (Я говорю ему то, что он хочет услышать. Если тебе хочется Винни, нужно держать это в тайне от Джейка.) (Это кому здесь хочется Винни? Старый козел!) (Нам обоим. Но возможно, разумнее не воплощать это желание в жизнь. Милая, пока у Винни есть мужчина, мы ей побоку.) (Хотите пари?)
Джоан тяжело вздохнула:
– Джейк, благодаря моей уникальной двойственности мне было бы легко превратиться в амбиженщину, но я не хочу, потому что Юнис бы на это не пошла. С таким женским началом – беснующимися гормонами, яичниками размером с тыквы-горлянки, судя по ощущениям, – я легко могу заслужить прозвище «давалка Смит». Очень легко, ведь Иоганн Смит тоже был тем еще похабником, сожалевшим только о тех соблазнах, которым вынужденно не поддался. Но мне придется сдерживаться ради Юнис, потому что она так себя не вела. Это будет тяжело, поэтому мне позарез нужно скорей выйти замуж.
– Джоан, я люблю тебя, но жениться на тебе не стану. Это не обсуждается.
– Тогда тебе лучше помочь моим внучкам меня облапошить.
– Это еще почему?
– Сам знаешь. У молодой мультимиллионерши шансов найти хорошего мужа, как у известного пса из туалетной бумаги – догнать в аду асбестового кота. В нашей стране таких женщин немало, и мужья у них сплошь грузинские князья, инструкторы по верховой езде и прочие жиголо. Мне таких не надо. Уж лучше быть бедной, как Винни, и любить того, кого мне пошлет судьба. Джейк, помимо того, что ты понимаешь меня, как никто другой, ты в первой десятке моих кандидатов, поскольку тебя не ослепляют мои деньги. Даже если забыть, что мы любим друг друга, любой агент брачной конторы сказал бы, что мы – идеальная пара.
– Сомневаюсь. Не забывай о разнице в возрасте. Человеческое тело стареет. В моем возрасте мужчины женятся не потому, что им нужна жена, а потому, что им нужна сиделка.
– Какой вздор! Джейк, тебе не нужна сиделка, и я готова побиться об заклад, что ты останешься крепким и способным к деторождению, пока у меня не наступит климакс! Но если вдруг тебе и понадобится уход, я с радостью за тобой поухаживаю. А до того будем петь «Сентябрьскую песню» – ты запевай, а я подхвачу.
– У меня бас. И я не буду петь «Сентябрьскую песню».
– Джейк? Мы можем купить тебе новое тело. Когда понадобится.
– Нет, Джоан. Я прожил долгую и по большей части счастливую жизнь. Когда придет мой час, я уйду. Не стану повторять твою ошибку и отдаваться в лапы медиков с их искусственными почками и трубками. Я умру, как умирали мои предки.
Джоан снова вздохнула:
– И кто-то называл меня упрямой. Я взяла тебя на высокую гору и показала все царства мира и славу их – а ты говоришь, это Лос-Анджелес. Ладно, не буду больше тебя уламывать, просто смиренно приму ту любовь, которую ты согласишься мне уделить. Джейк, ты будешь вывозить меня в свет и знакомить с подходящими женихами? У тебя на проходимцев глаз наметан, в отличие от наивной доверчивой Юнис.
(Босс, да я вышла за жиголо по собственному желанию… и поэтому выбрала самого лучшего.) (Знаю, милая. Но Джо Бранки в этом мире встречаются едва ли не реже Джейков Саломонов.)
– Джоан Юнис, для меня будет честью сопровождать тебя… и оберегать от паскудников.
– Ловлю тебя на слове, мой совсем-еще-не-старый друг. Джейк, я спрашивала, веришь ли ты в привидений. А как насчет Бога?
– А? Нет. Мои родители были ортодоксальными иудеями, думаю, ты это знаешь. На бар-мицву я произнес такую речь, что меня чуть не отправили учиться на раввина, и мне пришлось отбиваться, чтобы все-таки пойти на юридический. Но я перестал во все это верить еще до поступления в колледж.
– У меня примерно то же. Мои дед и бабка по отцу были католиками с юга Германии. Так что поначалу за меня взялись попы. Потом, еще до моего поступления в школу, наша семья переехала на Средний Запад, и папа, который никогда набожностью не отличался, решил переметнуться к баптистам – видимо, решил, что так будет лучше для бизнеса. Так что я получил всю программу библейского пояса: геенна огненная, вечное проклятие, очищение от грехов через полное погружение в воду. Именно это и укоренилось, особенно подсознательно… Но на сознательном уровне я отверг это все лет в четырнадцать – быть может, единственный интеллектуальный подвиг в моей жизни. Я стал воинствующим атеистом – разве что перед родителями этого не показывал – и не верил ни во что, чего не могу потрогать руками. Со временем я успокоился, ведь атеизм не менее фанатичен, чем любая религия, а фанатизм не в моем характере, и стал спокойным агностиком, не знающим окончательных ответов и более терпимым. Им я оставался добрых три четверти века, оставил религию шаманам и пропускаю все разговоры о ней мимо ушей.
– В точности мой подход.
– Да. Но позволь рассказать, что произошло во время моей смерти.
– Что? Джоан – Иоганн, черт возьми! – ты не умирал! Ты просто был без сознания.
– Так ли это? У меня ведь не было тела, а мой мозг потерял всякую связь с миром. Джейк, если это не смерть, то ее факсимильная копия. Помнишь, я говорила, что чувствую, будто мне помогает дух Юнис?
– Помню. Я пропустил это мимо ушей.
– Черствый говнюк. Я не занимаюсь спиритическими сеансами и прочей дребеденью. Но вот что со мной происходит. Когда я в раздумьях – а это случается часто, – я спрашиваю себя: «Как бы поступила Юнис?» И сразу же понимаю как. Ни эктоплазмы, ни медиума – просто мгновенное знание, не основанное на моем опыте. Вот, например, сегодня, когда я решила поцеловать Алека и Мака. Ты видел, я не раздумывала! Старый Иоганн так бы не поступил… и все ты и сам говоришь, что я все делала совершенно как Юнис. Вот почему мне кажется, что меня направляет ее дух. Есть этому объяснение?
