Такси примчалось к нам уже через десять минут. Мы успели продегустировать парочку коктейлей, а я как-то слишком вяло осознавала, что бессовестно пропила кучу денег в этом клубе, не жалея и чаевых для бармена, который весь вечер был обходительным и не забывал подливать нам новые порции. Нет, конечно, про себя материлась, но думать сегодня об этом не хотелось. Я обязательно подумаю об этом завтра, когда буду корить себя за все произошедшее.
Дорога заняла какое-то время. Водитель оказался неболтливым, а вот мы весело подпевали радио. Играла настолько старая песня, что и вспоминать стыдно. Когда-то прямо-таки зависали под нее с Маргаритой, ощущая себя взрослыми дамами, разбирающимися в жизни. Так смешно и нелепо. Но было так просто.
– Звони, – скомандовала я Ритке, и она послушно набрала чей-то номер.
– Мы приехали! Идите, давайте встречайте нас! – объявила она, видимо, тому самому Мише, которого мне никак не удавалось вспомнить. Возможно, он учился в параллельном классе. – Пойдем, Евгеша.
Маргарита выбралась из автомобиля, а я застопорилась, расплачиваясь с водителем и давая ему сверху немного больше.
– Простите, вы не могли бы постоять здесь минут пять и подождать нас. Если мы не вернемся через пять минут, то уезжайте, ладно? – кое-как миролюбиво выговорила я.
– Хорошо, дочка. Пять минут, а потом уезжаю.
Выбравшись, запоздало вспомнила, что свою кофточку да и Риткину куртку мы оставили в гардеробе клуба. Так и знала, что как-нибудь накосячим.
– Ритка, мы вещи забыли! – окликнула я ее, расстраиваясь.
– Да ну их. Я тебе новую подарю. – Вот так просто.
Поднимались по лестнице в какой-то элитный клуб. По крайней мере, он выглядел не так пестро, как предыдущий, и во внешней отделке угадывался какой-никакой, а вкус. Взглянув наверх, собиралась посмотреть, сколько там еще ступенек осталось, да так и замерла на полпути, потому что там стоял Владимир.
Как и всегда – чертовски притягателен. В черной рубашке и черных же брюках. Руки в карманах, пиджак на плечах, а на правом запястье часы. Господи, хоть бы он был пьяным глюком. И смотрит так – безэмоционально. Темный взгляд блестит даже в тени. Он ждет. Меня ждет.
– Евгеша, ты идешь? – обернулась ко мне Ритка, а я истерично рассмеялась. Хохотала громко, даже не пытаясь не привлекать внимание. Просто не могла остановиться, захлебываясь истерикой.
Владимир спускался. Неторопливо, статно, и каждый его шаг звучал для меня приговором. Маргарита уже скрылась внутри с какими-то парнями – наверное, с друзьями брата, – но мне на это было наплевать. Передала из рук в руки родственнику, пусть теперь сам разбирается с этой пьяной интриганкой.
Смотрела на него, а он стоял всего в каком-то шаге от меня. Даже нет. В полушаге. Все тот же до боли знакомый аромат ударил в голову, возрождая что-то забытое, с трудом спрятанное, а я со всего размаха влепила мужчине пощечину. Ту самую, что так желала отдать, но легче не стало, а ведь я так надеялась…
– Я скучаю по тебе, – невозмутимо проговаривает он, а я ударяю еще раз.
Злые слезы застилают взгляд, а я сжимаю зубы, чтобы не дай бог не всхлипнуть.
– Я ненавижу тебя. – ответила я, усмехаясь.
Прекрасно помнила, как мы не спали до самого утра, разговаривая обо всем на свете, делясь секретами, планами, собственной жизнью. И каждый день я встречала его взгляд, точно зная, что увижу его и завтра. И обязательно поцелую эти губы, которые наверняка целовали сотни других.
– Я люблю тебя, Евгеша. До сих пор. Всегда.
Еще одна пощечина. Ладонь горит, пальцы покалывает, а я не желаю слушать эту ложь. Внутри все сжимается, снова болит нестерпимо, как и тогда, когда умирала день за днем в собственной постели, проклиная тот день, когда впервые познакомилась с Риткиным старшим братом. Ненавижу. Всем сердцем ненавижу.
– Не смей меня так называть. – Слезы уже стекают по щекам, и их не остановить. – Наши отношения были ошибкой, ясно? Самой глупой ошибкой в моей жизни.
– Не говори так. Ты сама себе не веришь.
Еще одна пощечина. Просто молчу, не в силах возразить, а он даже с места не сдвинулся. Выносит каждый удар так, будто считает, что все они заслужены. Всегда поражалась его выдержке.
– Я знаю, о чем говорю, – все-таки ответила, пытаясь улыбаться, но наверняка выглядела жалко.
– Пять лет, Женя. Пять лет я вижу тебя в своих снах.
– Ложь!
Вновь замахиваюсь, но он ловит мою руку, прижимает к себе так крепко, что и не вырваться, и накрывает губы поцелуем. Сопротивляюсь изо всех сил, кусаюсь, ощущая во рту металлический привкус крови, но ему все равно. Он целует – жадно, неумолимо, яростно, будто выплескивая на меня все свои эмоции, разделяя ту бурю, что рвала его на части все эти годы.
Я знаю, что будет завтра. Знаю, насколько пожалею. Сопротивляюсь. Ему, себе. Он ловко накидывает на мои плечи свой пиджак и подхватывает меня на руки, унося в противоположную от клуба сторону. Извиваюсь, бью кулаками по его груди, плечам, но он держит крепко. В какой-то момент просто закидывает меня себе на плечо.
– Пиджак упал! – зачем-то кричу я, колотя его спину, но причиняя боль лишь себе.
– К черту пиджак.
Я ехала на заднем сиденье его машины, пристегнутая ремнями безопасности. Непослушные пальцы пытались отстегнуть замок, открыть дверь, которая была заперта. Что-то кричала, угрожала ему, но Владимир словно не слышал меня. Уверенно направлялся куда-то, а когда мы остановились около моей гостиницы, я вдруг замолчала.
– Спасибо, не надо меня провожать, – проговорила, когда дверца открылась, но мужчина сам отстегнул мой ремень и вновь взял меня на руки. Силы на сопротивление закончились. Уже было все равно, что будет дальше.
Глава 24. Женя
Мазохистка? Еще какая! Самая долбанутая в мире мазохистка!
Его запах вновь окутывает, пьянит, и так хочется верить, что этих пяти лет пропасти между нами не было. Будто мы и не расставались вовсе. Только-только попрощались вчера, а встретились уже сегодня. И так приятно тогда будет обнимать его. И долгий поцелуй в висок станет не мучением, а наслаждением. Тем, что дарит спокойствие. И его сердце под ладонью. Без него я давно разучилась засыпать.
Он сам нашел ключ в моем клатче. Сам открыл номер, будто точно знал, что я снимаю именно этот. Спокойно зашел и, не разуваясь, отнес меня прямиком на кровать, просто разрывая в клочья ни в чем не повинное платье. Лоскуты на пол, туфли туда же. Все-таки разулся, а я не смогла промолчать:
– Я тебя ненавижу.
– Дура, – беззлобно отозвался он, стягивая с себя рубашку.
Вытащив из-под меня одеяло, Владимир улегся рядом, подгребая меня к себе поближе. Карусель крутилась в голове, но она ни черта не была веселой.
