Образ Амелии, ее длинных ног, затянутых в тугие лосины из оленьей кожи, горел в мозгу, словно дразня его тело. Он громко застонал. Неужели ему никогда не найти покоя? Неужели он просто не может заснуть? Что такое с ним творится, черт возьми? Самый гнусный вид предательства – вожделеть сестру лучшего друга. Представлять, как она оседлает его, как грива темных локонов разметается по ее голым плечам. Как откинется ее голова, когда она будет объезжать его, пока оба не найдут наслаждение.
Амелия, вне всякого сомнения, прекрасна, но что-то в ней, неосязаемое и неуловимое, подстегивало чувства, вызывало желание, словно она проникала под его кожу и прокрадывалась в душу. Один взгляд на нее – и защитная стена, тщательно возведенная за годы уединения, угрожала треснуть, наклониться и рассыпаться в прах.
Ланден заворочался на подушке. Даже сейчас он ощущал аромат Амелии, чувствовал запах жасмина, слышал ее звонкий смех и видел сочные губы.
Его плоть затвердела, требуя вернуться к обольстительным мыслям. Фантазий будет достаточно. Фантазий и тайн. Всегда тайны.
Он снова застонал, скорее от муки, чем от удовольствия, и перевернулся на спину, отчаянно желая найти облегчение.
Уиттингем поднялся на ступеньки, ведущие к дому, адрес которого был нацарапан на зажатом в кулаке клочке бумаги. Другой рукой он крепко держался за трость, потому что лестница была необычайно крутой, и взбираться наверх с его хромотой и при ужасной погоде было нелегко. Непрерывно моросил дождь, нога ныла от сырости, а следствием всех этих неприятных обстоятельств стало раздражение. Все же он был рад возможности участвовать в заранее оговоренной встрече, хотя место изменили в последнюю минуту, и теперь он боялся опоздать. Гордость вместе с пунктуальностью не давали ему покоя. Он досадливо хмыкнул. Мэтью не желал произвести дурное впечатление, особенно потому, что приближались выборы. Он добивался выдвижения в кандидаты, и его цель была почти достигнута.
Общество утонченных интеллектуалов пользовалось особым уважением среди наиболее элитарных академических объединений в столице. Мэтью был его членом почти десять лет, поднявшись от новичка до почитаемого жертвователя. После предстоящих выборов он был намерен стать одним из членов совета, несмотря на провал всех прошлых его попыток. Эта возможность никогда не была более осуществимой, поскольку уходивший на покой председатель Коллинз был также и его другом. Мэтью надеялся получить всяческую поддержку от этого джентльмена.
Он с трудом преодолел последние несколько ступенек и вошел в тихий вестибюль, где уже стоял дворецкий, готовый взять у гостя промокшее пальто и шляпу. Мэтью пожалел, что не может предложить ему и сапоги, которые очень хотелось снять – тяжкая борьба с лестницей обернулась промокшей до чулок подошвой. Вместо этого он поспешил войти в гостиную.
– Вы вовремя, Уиттингем. Я уже начал сомневаться, что вы придете.
Лорд Уинтроп протянул руку для сердечного рукопожатия. Джентльмены, собравшиеся небольшими группами, тихо беседовали. Некоторые разговоры были оживленнее остальных, и Мэтью громко выдохнул, радуясь, что пришел до начала собрания.
– Я только недавно узнал, где будет проходить собрание. Получил сообщение буквально несколько минут назад, иначе просто пропустил бы его. Но сейчас я здесь. Почему вы так поспешно назначили собрание? И почему в последний момент изменили место встречи?
Собеседник отошел в более укромный угол, рядом с книжными шкафами, хотя Мэтью очень хотелось сесть. Нога пульсировала болью после утомительного восхождения по скользким мраморным ступенькам. Он поморщился, но все же оглядел комнату, пытаясь оценить ситуацию. И ему необходимо найти свободный стул.
– Это необычная история, которая должна помочь вашим усилиям, друг мой.
Чувствуя, что Мэтью не по себе, Уинтроп похлопал его по руке и направился к двум мягким креслам у камина, с которых только что встали другие гости.
– Насколько я понял, Коллинзу пришлось претерпеть крайне неприятный оборот событий. Его брат и невестка, жившие в Манчестере, пострадали в трагическом инциденте.
– Какой ужас! Бедный Коллинз.
Мэтью устроился в кресле и протянул ногу к огню в надежде, что тепло успокоит непрерывную пульсирующую боль, и события сегодняшнего вечера не нанесут ему значительного ущерба.
– Я обязательно выражу ему свои соболезнования.
– Это еще не все.
Уинтроп наклонился к нему, словно делясь важным секретом, хотя Мэтью заподозрил, что вся комната шепотом обсуждала несчастья Коллинза.
– Согласно завещанию брата, Коллинз назначается опекуном его шестерых детей. У него нет жены и желания жениться, но все мы знаем его любовь к деньгам. В завещании указано, что Коллинз унаследует почти все фамильное состояние, но дети должны оставаться в Манчестере, расти в их поместье, продолжать обучение и так далее.
Уинтроп взмахнул рукой, словно желая объяснить все, что не высказал вслух:
– Он собирается вернуться в общество, как только дела будут улажены, и переедет в Манчестер. Он не так расстроен этой мыслью, как был бы я на его месте, и намерен немедленно начать поиски жены. Деньги обеспечат помощь слуг и наставников. Но Коллинз не настолько храбр, чтобы пуститься в такое предприятие без женщины рядом. Младшие дети нуждаются в материнской заботе. Особенно после их трагической потери.
На языке Мэтью вертелось несколько ответов. Он в самом деле сочувствовал Коллинзу, но не было смысла отрицать, что эти события позволили ему получить счастливое преимущество над другими членами общества. Всеми фибрами своей души он желал стать одним из председателей. И нынешняя ситуация была единственной возможностью легко достичь цели. Все, что для этого требовалось, – убедить Коллинза оказать ему всяческую поддержку, а учитывая его необходимость срочно покинуть Лондон, это вряд ли будет так уж трудно. Если нужно, Мэтью всячески поможет Коллинзу с переездом. Возможно, он даже сумеет найти другу жену.
Неожиданная улыбка тронула губы Мэтью. Похоже, последнее время помощь на брачном рынке становится популярной темой.
– Это очень хорошие новости, Уинтроп. Если не считать гибели родных Коллинза, конечно, – заметил Мэтью, четко выговаривая каждое слово. – Тем не менее, я должен заняться своим делом до начала собрания.
Он оглядел комнату, но времени уже не осталось. По гостиной пронесся стук молотка о дерево. Собрание началось. Усевшись на один из стульев, стоявших за длинным столом, Мэтью заметил, что нога больше не ноет, а настроение настолько улучшилось, что он даже не жаловался на промокшие сапоги.
Глава 7
– Поспешите, Мари, – велела Амелия, бодро шагая по тротуару. На этот раз ей не нравилось, что горничная едва перебирает ногами. Мари постаралась сократить расстояние между собой и хозяйкой.
Прошлой ночью уставшая от пережитого Амелия заснула, едва коснувшись головой подушки, а проснулась, все еще вспоминая приятные сны и вдыхая аромат кедра и бергамота – там, где ее ладонь касалась щеки.
