Брови Норы поползли на лоб. Она молча открыла дверь экипажа и опустила подножку.
– Это высокая оценка. Он отвечал твоим требованиям?
Хэтти застыла, поставив одну ногу на ступеньку.
– О нет.
– Что? – удивилась Нора. – Но я надеюсь, вы использовали «французское письмо»? Меня заверили, что беспокоиться не о чем.
– Нора! – с укором воскликнула Хэтти, стараясь справиться с паникой. У нее не оказалось с собой списка требований. Она держала его в руке, а потом…
Потом человек, называвший себя Зверем, поцеловал ее. И теперь список исчез.
Она обернулась и взглянула на весело светящиеся окна борделя. В окне на третьем этаже она разглядела мужской силуэт. Мужчина помахал ей рукой, а другой что-то прижал к стеклу, кажется, листок бумаги.
Негодяй! Не зря его называют Зверем.
Хэтти прищурилась: «Что ж, можно считать, что этот раунд он выиграл. Ну и ладно». Она подняла глаза на Нору.
– Отвези меня к моему братцу.
– Сейчас? Но ведь ночь на дворе.
– Тогда мы его разбудим.
Глава 6
Так случилось, что лорд Огаст Седли, единственный сын и младший отпрыск графа Чадла, не спал, когда Хэтти и Нора спустя полчаса вошли в кухню Седли-Хауса. Он бодрствовал и истекал кровью, прислонившись к кухонному столу.
– Где ты была?! – завопил Огги, увидев Нору и Хэтти. Он прижимал окровавленную тряпку к бедру. – Ты была нужна мне!
– Ой! – Нора резко остановилась. Впрочем, ее впечатлила вовсе не рана. Огги был без штанов.
– Это, наверное, чертовски больно, – сказала Хэтти.
– Конечно! – Огги был полон праведного гнева. – Меня ударили ножом, а тебя не оказалось дома, и никто не знал, где ты. Я истекаю кровью уже много часов.
Хэтти скрипнула зубами, подумав, что нежная и всепоглощающая любовь к себе – нормальное состояние ее брата.
– Почему ты не попросил о помощи Рассела? – Огги сделал большой глоток виски из бутылки, которую сжимал в свободной руке. – Где он, кстати?
– Ушел.
– Конечно. – Хэтти даже не попыталась скрыть презрения. Она налила в миску воды и отыскала кусок чистой ткани. Рассел выполнял при ее брате самые разные обязанности – то лакея, то друга, иногда оруженосца. Но он всегда был занудой, причем бо́льшую часть времени оказывался абсолютно бесполезным. – Зачем ему быть рядом, когда ты всего лишь заливаешь кровью кухню.
– Но ты же дышишь, – жизнерадостно сообщила Нора. Она достала из кладовки маленькую деревянную коробочку и поставила на стол рядом с Огги.
– Едва, – ныл Огги. – Мне пришлось выдернуть эту штуку из себя.
Взгляд Хэтти остановился на весьма впечатляющем ноже, лежащем на дубовом столе. Лезвие длиной не менее восьми дюймов светилось бы в темноте, не будь оно покрыто кровью.
Нож был очень красив.
Хэтти понимала, что такая мысль в данный момент совершенно неуместна, но ничего не могла с собой поделать. Ей хотелось взять его в руки, почувствовать вес, узнать, удобна ли рукоять. Ее руки еще никогда не прикасались к чему-то столь же опасному. И порочному.
Кроме человека, которому этот нож принадлежал.
Она моментально поняла, что этот нож принадлежит мужчине, называющему себя Зверем.
– Что случилось? – Хэтти подошла и стала осматривать все еще кровоточащее бедро брата. – Не надо было вынимать нож.
– Рассел сказал…
Хэтти покачала головой и стала промывать рану.
– Мне плевать на то, что сказал Рассел. Ты напрасно вытащил нож. – Она похлопала ладонью по кухонному столу. – Ложись.
Огги застонал.
– У меня кровь идет!
– Я вижу. Но ты в сознании. А значит, можешь лечь. Мне так легче работать.
Огги лег.
– Только поторопись.
– Никто не заставлял тебя лезть в неприятности, – сказала Нора, подходя к столу с коробкой печенья в руке.
– Иди домой, Нора! – рявкнул Огги.
– С какой стати я должна идти домой, если мне нравится здесь? – удивилась Нора и протянула коробку Хэтти. – Хочешь печенье?
Подруга мотнула головой, разглядывая рану Огги, теперь чистую.
– Тебе повезло, что нож был такой острый. Такую рану нетрудно будет зашить. – Она достала из деревянной коробочки иголку и нитку. – Лежи спокойно.
– Будет больно? – заныл Огги.
– От иголки боли будет не больше, чем от ножа.
Нора прыснула, а Огги воскликнул:
– Вы злые!
За этим восклицанием последовало шипение, поскольку Хэтти приступила к зашиванию раны.
– Не могу поверить, что он в меня попал.
У Хэтти перехватило дыхание. Ясно, что брат говорит о Звере.
– Кто?
Огги покачал головой.
– Никто.
– Такого не может быть, Огги, – проговорила Нора с полным ртом печенья. – Кто-то же проделал в тебе дыру.
– Да, я заметил. – Огги снова зашипел от боли.
– Во что ты вляпался, братец? – спросила Хэтти, не прерывая работы.
– Ни во что.
Хэтти изо всех сил воткнула иголку в плоть брата. Тот взвизгнул.
– Во что ты нас всех втянул?
Он отвел глаза. «Виновен». Что бы он ни сделал, какую бы опасность ни навлек на себя этой ночью, теперь под угрозой все. Отец. Бизнес. Хэтти. Ее планы. Год Хэтти.
Тревога и досада оказались настолько сильны, что Хэтти захотелось кричать. Вытрясти из непутевого братца правду. Какое происшествие, имевшее место этой ночью, окончилось изрядной дырой в плоти братца и появлением связанного человека в ее экипаже? Не исключено, что есть и другие последствия, о которых она еще не знает.
Еще один стежок. И еще. Хэтти молчала, обдумывая ситуацию.
Полгода назад отец позвал к себе Огги и Хэтти и сообщил, что больше не может заниматься бизнесом. Старый граф построил целую империю, но стал слишком стар, чтобы управлять людьми и кораблями. У него не хватает сил, регулировать все тонкости большого предприятия, и потому он желает передать им их наследство.
Его дети выросли среди парусов судов Седли. Они провели детство – до того, как отец получил титул, – рядом с ним, стараясь как можно больше узнать о судоходстве. Оба учились управляться с парусами, вязать морские узлы.
Но только одному из них наука пошла впрок.
К сожалению, это был не мальчик.
Отец решил дать возможность Огги доказать, на что тот способен, и последние шесть месяцев Хэтти тоже трудилась, не покладая рук, желая проявить себя наилучшим образом. Она не сомневалась, что сможет управлять империей отца. Но она – женщина. А Огги все это время почивал на лаврах, уверенный, что бизнес все равно перейдет к нему, потому что он мужчина, а наследниками больших состояний могут быть только мужчины. А как еще можно понять слова графа?
