Для претворения в жизнь ее планов еще оставалось достаточно времени.
– Я только посмотрю, – повторила она, когда фитиль в фонаре загорелся. Хэтти подняла фонарь повыше, осветив… – Вот это да!
Нора усмехнулась:
– Если разобраться, не такой уж плохой подарок на день рождения.
У мужчины в экипаже было удивительно красивое лицо. Потрясающе красивое. Хэтти никогда ничего подобного не видела. Да и вообще никто никогда не мог видеть ничего подобного. Она наклонилась ближе, пожирая глазами его теплую бронзовую кожу, высокие скулы, длинный прямой нос, темные брови, неправдоподобно длинные ресницы, напоминающие пушистые перья неведомой птицы.
– Что за мужчина… – Хэтти отвела глаза и тряхнула головой.
Что за мужчина может так выглядеть? И как он оказался в экипаже Хэтти Седли, женщины, не привыкшей находиться вблизи подобных мужчин?
– Ты ставишь себя в глупое положение! – предупредила Нора. – Ты глазеешь на него, разинув рот.
Хэтти закрыла рот, но глазеть не перестала.
– Хэтти, очнись! Нам пора. – Нора сделала паузу. – Если ты, конечно, не передумала.
Услышав этот простой вопрос, Хэтти, наконец, вернулась к реальности. К своим планам. Она покачала головой и опустила фонарь.
– Я не передумала.
Нора вздохнула, уперла руки в бока и заглянула мимо Хэтти внутрь экипажа.
– Тогда я беру его за руки, а ты за ноги, хорошо? – Она с опаской смотрела на мужчину. – Он может прийти в себя.
У Хэтти тревожно забилось сердце.
– Мы не можем оставить его здесь?
– Не можем?
– Нет.
Нора с интересом уставилась на подругу.
– Послушай, Хэтти, у нас нет возможности взять его с собой только потому, что он похож на статую римского божества.
Хэтти покраснела.
– Я не заметила.
– Зато лишилась дара речи.
Хэтти кашлянула.
– Мы не можем оставить его здесь, потому что в этот экипаж его запихнул Огги.
Губы Норы сжались.
– Ты этого не знаешь.
– Знаю, – уверенно заявила Хэтти и поднесла фонарь к связанным запястьям мужчины, а потом переместила его к связанным лодыжкам. – Я это точно знаю, потому что Огаст Седли не умеет вязать морские узлы. Если мы оставим мужчину здесь, он очень быстро освободится и пойдет искать моего никчемного братца.
Так-то оно так, но если они встретятся, еще неизвестно, что Огги с ним сделает. Ее братец упрям, вспыльчив и безрассуден – взрывоопасное сочетание, нередко требовавшее вмешательства Хэтти. Отчасти из-за этого Хэтти решила на двадцать девятом году жизни заявить о своей самостоятельности. Она так долго к этому готовилась, но и тут ее чертов братец умудрился испортить все.
Не зная, о чем думает Хэтти, Нора сказала:
– Даже в бессознательном состоянии этот мужчина не похож на человека, который привык терпеть поражение в драке.
В целом Хэтти была с ней согласна. Она повесила фонарь на крючок и окинула долгим взглядом мужчину.
Хэтти Седли уяснила еще кое-что, прожив на свете двадцать восемь лет и триста шестьдесят четыре дня. Если у женщины проблема, она должна решить ее сама.
Она влезла в экипаж, аккуратно переступив через лежащего на полу человека, и повернулась к Норе, смотревшей на нее круглыми глазами.
– Залезай. Мы высадим его по дороге.
Глава 2
Последним, что он запомнил, был удар по голове.
Он ожидал засады, поэтому и вел экипаж, нагруженный спиртными напитками, игральными картами и табаком (его везла шестерка великолепных сильных лошадей), внимательно глядя вперед и настороженно прислушиваясь к каждому звуку. Он как раз пересек Оксфорд-стрит, когда услышал ружейный выстрел и крик одного из сопровождающих экипаж верховых.
Он остановился, чтобы проверить своих людей. Чтобы защитить их и наказать тех, кто им угрожал.
На земле лежало тело. Под ним растекалась лужа крови. Он как раз отправил другого верхового на помощь, когда услышал быстрые шаги за спиной. Он обернулся, метнул нож – и услышал из темноты крик.
Потом удар по голове. И… больше ничего.
Только настойчивое похлопывание по щекам вернуло его в сознание. Его хлопали очень мягко, не причиняя боли, но все равно это раздражало.
Он не открыл глаза. Годы тренировок приучили его притворяться спящим, пока не станет ясно, где он находится. Его ноги были связаны. Руки тоже – за спиной. Кроме того, веревки сдавливали грудь достаточно сильно, чтобы он почувствовал, чего не хватает – ножей. Восемь острых, как бритва, стальных лезвий с рукоятками из оникса. Они были украдены вместе с ремнем, которым он крепил их на груди. Он мысленно выругался, хотя больше всего ему хотелось бушевать. Только Сейвор Уиттингтон, известный на темных улицах Лондона под прозвищем Зверь, никогда не бушевал. Он мстил. Карал. Быстро, беспощадно и без эмоций.
А если они убили кого-то из его людей – из тех, кто был под его защитой, им больше никогда не знать мира.
Но прежде всего свобода.
Он лежал на полу движущегося экипажа. Вероятно, весьма дорогого экипажа, если судить по мягкому коврику на полу. И этот экипаж ехал по центральным улицам, поскольку не подпрыгивал на ухабах и рытвинах, а бодро катился по булыжной мостовой.
Он стал обдумывать следующее движение, планируя, как выведет из строя того, кто его похитил, несмотря на веревки. Он мог сломать обидчику нос, ударив его лбом – очень эффективное оружие, а потом сбить его ударом связанным ног.
Его снова похлопали по щеке. Потом раздался громкий шепот:
– Сэр, очнитесь!
И глаза Уита распахнулись.
Его взял в плен не мужчина? Нет, скорее всего, с ним сыграл злую шутку мягкий золотистый свет. Только он исходил, казалось, не от фонаря, висевшего в углу экипажа, а от женщины.
Она сидела на скамье над ним и была совершенно не похожа на врага, который мог нанести ему мощный удар по голове и потом связать. Напротив, она выглядела так, словно ехала на бал. Превосходно одетая, изысканно причесанная, украшенная драгоценностями, но в меру. Ее кожа была гладкой, глаза и губы слегка подкрашены – мужчина не мог не обратить на них внимания. Потом Уит взглянул повнимательнее на ее платье, голубое, словно летнее небо. Оно великолепно облегало ее фигуру, округлую во всех нужных местах.
Неужели это она связала его? Тогда ему не следует обращать внимание на ее соблазнительные формы, совершенные и манящие. Он не должен смотреть на ее сияющую кожу, золотистую в свете фонаря. Ему надо игнорировать тонкие черты ее красивого лица, полные губы, чуть тронутые красной помадой.
