Внушив им, что преданность титулу превыше всего, даже превыше преданности Богу, герцог оставил их на холоде, дав четкие инструкции. В доме есть теплая постель, но только для одного из них. Тот, кто первым предаст остальных, ее получит. Остальные проведут ночь на снегу. Никакого укрытия, никакого огня. И если кого-то заберет смерть, пусть будет так.
Уит пристально смотрел на своего прежнего союзника.
– Ты помнишь, что сказал мне, когда он оставил нас на холоде?
Конечно, он помнил. На память Эван никогда не жаловался, ни тогда, ни сейчас, когда он стал герцогом, получил имя и титул отца, вместе с его позорным наследством.
– Я сказал, что нас не должно быть здесь.
С герцогом. В поместье. Они не должны были соблазняться обещаниями отца, который посулил им здоровье, богатство, будущее без забот, тревог, с привилегиями и властью и всем, что дается с высоким титулом.
И мальчики начали действовать. Они знали, что или переживут ту ночь, или умрут вместе. Они стали искать все, что было сухим в снегу – все, что могло согреть.
Уит до сих пор помнил адский холод. Страх. Темноту. Он понимал, что умрет, и братья – вместе с ним. Отчаяние. Желание прижаться к материнской груди.
– Но это же была неправда, не так ли, герцог? Это меня не должно было быть там. И Дьявола. А что касается тебя – ты был на своем месте. Ты, словно сказочный герой. Мальчик, родившийся в грязи, стал герцогом.
Эван никак не отреагировал на эти слова, и Уит продолжил:
– Но ведь это тоже неправда. Никакой ты не герой. И никогда им не станешь, пусть даже тебе удалось украсть имя и получить герцогство, пройдя по головам твоих братьев. – Он сделал паузу и договорил: – И девушки, которую, по твоим словам, ты любил. Которая той ночью всех нас спасла.
Той ночью они бы умерли, если бы не Грейс.
Она отыскала их и спасла, рискуя собственной жизнью. Той ночью троица стала четверкой.
– Но ты этого, похоже, не помнишь, – со всей возможной язвительностью добавил Уит.
– Я помню, – с явным трудом выговорил Эван. – Я помню каждый ее вздох в моем присутствии.
– А ее крик, когда ты попытался ее убить, тоже помнишь? – Остатки самообладания покинули Эвана, и Уит убрал нож. – Нет, пожалуй, я не допущу, чтобы меня повесили за убийство герцога. И не важно, что ты это заслужил. Сегодня ты не получишь драку, к которой так стремишься.
К Эвану вернулась ярость.
– Я не могу убить вас, – в бешенстве заявил он. – Я не могу добраться до вас.
«Почему?» Уит не стал задавать этот вопрос. Не было необходимости.
– Вы двое – все, что осталось от нее.
Грейс. Мертвая девочка, которая вовсе не была мертва.
Уит встретился с его безумным взглядом.
– Она никогда не была предназначена для тебя.
Уит не хотел причинить боль этими словами, но это ему удалось. Эван на мгновение замер, а потом вспыхнул.
– Я не могу убить тебя, – повторил он голосом, полным безумной ярости. – Но я могу покончить с тобой.
Уит отвернулся и собрался уйти. Какой смысл продолжать беседу с человеком, лишенным рассудка? И услышал:
– Ты бы присматривал за своей дамой, Сейвор.
Слова показались ему тяжелыми камнями, с глухим стуком падающими в темноту между ними. Создавалось впечатление, что их произнес совершенно другой человек. Теперь в его голосе звучала не безумная ярость, а холодная угроза, что было куда страшнее.
И опаснее.
Уит обернулся. Нож, словно по волшебству, снова оказался в его руке. Он боролся с желанием метнуть его, чтобы увидеть, как глубоко он вонзится в грудь человека, которого он раньше считал своим братом. Устремив на Эвана ледяной взгляд, он процедил сквозь зубы:
– Что ты сказал?
– Насколько я слышал, Генриетта Седли проводит много времени одна, без защиты слуг и компаньонок. – Последовала пауза, потом низкий смешок. – Это объясняет, как она оказалась сегодня здесь рядом с тобой.
Все тело Уита стало тетивой, готовящейся выпустить в цель стрелу.
– Ты к ней даже не подойдешь.
– Так не вынуждай меня.
– Что ты имеешь в виду? – Не следовало задавать этот вопрос. Уит и так знал ответ.
– Я видел вас сегодня вместе. Я видел, как ты обещал ей целый мир. Я видел звезды в ее глазах. И в твоих тоже. Как если бы она была твоим счастьем. Твоей радостью. Надеждой.
«Надежда». Слово, как оружие.
И еще истина.
– Но ты не сможешь защитить ее. Во всяком случае, от меня.
Уит не метнул нож. Сейчас в нем не было холодного расчета, чтобы сделать это точно. Он не мог послать нож прямо в грудь Эвана, чтобы остановить его черное сердце, а с ним – и все это безумие. Один точный бросок – и все. Вместо этого Уит пошел на него, как когда они были детьми. Страх и гордость влекли его к драке, чтобы отец гордился победителем.
Только на этот раз Уит не был недомерком. Он стал Зверем.
Одним ударом он сбил Эвана с ног, и они покатились по усыпавшим землю листьям в темноте. Один удар, другой, третий. Из носа Эвана хлынула кровь.
– Только попробуй. Не забывай, что за двадцать лет я стал другим человеком и буду защищать ее до последнего вздоха. Как твою Грейс.
В мгновение ока все изменилось. Безумие придало Эвану сил. Теперь он пер напролом, словно взбесившийся бык.
– Не смей произносить ее имя!
Уит даже не успел заметить, как оказался прижатым спиной к земле, а руки брата стали стальными. Теперь Эван пытался отобрать у брата нож. Он нанес ему сильный удар в лицо. Голова Уита откинулась назад и ударилась о камень, который ни один из них не видел в темноте. В глазах Уита заплясали звезды. Он выпустил нож.
И лезвие сразу оказалось у его горла. Уит открыл глаза и увидел, что Эван пристально всматривается в его глаза.
– Ты бы знал, будь она мертва?
Уит нахмурился. Больно уж странным показался ему вопрос.
– Что?
– Она ушла, – словно в бреду, говорил Эван. – Я доверил ее вам, и она умерла, а я нет… – Он тряхнул головой, думая о чем-то неведомом. – Я бы знал, что она мертва. И мне кажется… – Он замолчал.
Уит молча ждал. Он предполагал правду. Они сломали Эвана, чтобы защитить Грейс. А теперь он угрожает Хэтти.
Словно услышав его мысли, Эван взглянул на него сверху вниз. В его глазах больше не было безумия.
– Если у меня нет любви, у тебя ее тоже не будет. Если у меня нет счастья, ты тоже обойдешься без него. Если у меня нет надежды, ты тоже будешь ее лишен.
Не обращая внимания на отчаянно колотившееся сердце, Уит постарался успокоиться. Он надеялся, что его голос будет звучать холодно.
