Он бы знал. Потому что тогда для него погиб бы весь мир. Погасли бы все огни. Да, он бы знал.
– Где она?
– Ее отнесли к врачу.
«Врач».
– Я должен пойти к ней. – На этот раз он не опоздает.
Дьявол кивнул.
– Да, но, Уит…
К черту все! Он не потеряет ее. Только не сейчас. Никогда.
– Нет!
Что бы ни пытался сказать брат, Уит его не слушал. Он уже выбирался из трюма, чтобы бежать к Хэтти.
Высоко на крыше, возвышающейся над портом, третья из Бесперчаточников следила за тем, как ее брат выбирается из трюма горящего судна, только что узнав, что потерял свою любовь. Она видела его страх и решимость. Казалось, он собирался сражаться с самой смертью.
Она видела, как он сошел на причал, понимая, что его жизнь, если Генриетта Седли не выживет, разделится на две половины – до и после Хэтти.
Грейс смотрела вниз и испытывала жгучую боль. У нее болело сердце за брата и его любовь. Она знала, каково это – потерять самого главного человека в мире. Она знала, каково это – когда его отрывают от тебя. Она знала, сколько сил требуется, чтобы это пережить.
Она пережила. Она покончила с мальчиком, которого потеряла, – которого они все потеряли.
Она стояла на крыше в развевающемся плаще и надвинутой на лоб шляпе.
– Сегодня все кончится, – сказала она двум женщинам, стоявшим рядом с ней. – Как должно было кончиться много лет назад.
Ее помощницы молчали, наблюдая за разворачивающимся внизу действом. Грейс указала в темноту, туда, куда уполз раненый мужчина, следя, как уносят Хэтти.
– Приведите его ко мне.
Он ждал призрака двадцать лет. Сегодня герцог Марвик получит желаемое.
Она не просыпалась. Значит, он будет бодрствовать.
Уит не помнил, как добрался до дома врача, каким шел путем, и шел ли вообще или ехал в экипаже. Он не помнил, встретил ли кого-нибудь, говорил ли с кем-то, стучал ли в дверь или сам ворвался в нее. В любом случае он, в конце концов, оказался у этой кровати в темном углу комнаты, где мрак разгоняла только одинокая свеча, горящая на столике у кровати.
Все это не имело никакого значения. Только она.
Хэтти, недвижимая, словно камень, лежала с закрытыми глазами. Ее грудь едва заметно поднималась и опускалась.
Уит не помнил, видел ли доктора, и, если видел, не слышал, что тот ему говорил. Наверное, он как-то объяснил ее потерю сознания, что-то вещал об ударе по голове, льде, шишке и тайнах человеческого мозга. О травме.
«Травма головы». Уит помнил, как бесконечно долго смотрел на Хэтти, опустился на колени возле ее кровати, поднес к губам ее холодную руку и поцеловал. Кто-то принес ему стул, но он ничего не замечал. Уит не был набожным человеком, но знал, что представляет собой молитва. По крайней мере приблизительно. Если стояние на коленях могло вернуть Хэтти, он был готов оставаться в такой позе всю жизнь. И он молился. Целуя ее холодные пальцы, он просил Господа дать ей силы.
Да, он обращался к Богу, но по большей части молился Хэтти. Он молился вслух, используя все слова, которые только мог отыскать, словно, взывая к ней, мог удержать ее на этом свете. Это было безумие, но Уит ничего другого не мог придумать. Впервые в жизни он говорил без остановки, не думая, не вполне понимая, о чем ведет речь, и не зная, когда замолчит. Он был согласен говорить вечно, только бы она осталась с ним.
Опустившись на колени, глядя на ее красивое лицо, позолоченное пламенем свечи, Уит говорил ей правду.
И начал с самой главной.
– Я люблю тебя. – Он всматривался в ее лицо, судорожно сжимая ее руку, и повторял: – Я люблю тебя. Я должен был сказать тебе об этом раньше. Мне следовало признаться в ту ночь, когда ты пришла на бои. – Он перевел дух. – Нет, я должен был сказать тебе еще раньше, в Ковент-Гардене, когда ты обвела вокруг пальца моего лучшего карточного шулера и нашла даму. А я той ночью нашел свою королеву. Я нашел тебя и должен был признаться в любви. Я был обязан сказать тебе, что покорен твоими невероятными глазами и широкой заразительной улыбкой. – Он закрыл глаза и прижался лбом к ее руке. – Я хочу, чтобы ты всегда улыбалась, каждую минуту, всю оставшуюся жизнь, а я буду целовать твои улыбающиеся губы. Я хочу, чтобы мы состарились вместе и ковыляли по нашему дому в окружении детей и внуков, которые будут удивляться нашей вечной любви. – Уит долго всматривался в ее лицо, жадно выискивая в нем малейшие признаки пробуждения, но не находил их. Его охватила паника. – Мой брат едва не умер, прежде чем понял, как любит свою жену. Но это… – Уит подумал, что не вынесет ее потери. – Я готов умереть тысячу раз, только чтобы ты была жива и здорова, чтобы не лежала здесь… Давай поменяемся местами, а? Я не так сильно нужен миру, как ты. Кто станет покупать увядшие к концу дня цветы у маленькой цветочницы? Кого будут любить и уважать портовые рабочие? Кто… – Он проглотил комок в горле. – Кто научит моих дочерей вязать морские узлы? – Он опустил голову на кровать. – Прошу тебя, Хэтти, не уходи, не покидай меня.
В комнату входили и выходили люди, но Уит их не замечал. Пришли Дьявол с Фелисити. Она опустилась на колени рядом с ним и взяла его за руку. Он даже не взглянул на нее. Глядя на Хэтти, он прошептал:
– Она без сознания.
Фелисити сжала его руку и проговорила со слезами в голосе:
– Она вернется.
К сожалению, Уит такой уверенности не испытывал. Подошел Дьявол и положил руку на плечо брата.
– Твои люди на улице. Двадцать человек. С каждой минутой их становится больше.
Несут вахту.
– Они должны заниматься грузом.
– Я об этом позабочусь. А они должны быть здесь. С тобой.
– Они не знают ее. – Уит поднял голову и взглянул на брата. – И ты не знаешь ее.
Глаза Дьявола вспыхнули.
– Они знают тебя, Зверь. Они знают человека, который много лет заботился о них. И они хотят узнать женщину, которую он полюбил. – Он кашлянул и добавил. – Я тоже.
Уит снова повернулся к Хэтти. Его переполняли эмоции.
– Я действительно ее люблю.
Фелисити стиснула его руку.
Она не сказала: «И ты получишь ее».
Она не сказала: «Любовь может все».
Потому что это неправда. Одной любви недостаточно.
– Я отдам ей бизнес.
– Конечно, – ответил Дьявол.
Уит поднес к губам руку любимой женщины и стал покрывать ее поцелуями.
– Проснись, любимая. Я все тебе отдам. Только проснись и позволь мне любить тебя.
Прошло несколько секунд, и Дьявол спросил:
– Ты отдашь ей только бизнес или себя тоже?
