Прозвучала уже знакомая команда:
— Надеть пояса.
Надели. Привычно затянули ремни. Встали в ряд. Два десятка воинов Аллаха, рассчитанных на одну атаку. Всего одну, но возможно, более разрушительную, чем если идти на врага с автоматом наперевес.
— Занять исходные!
Пошли, потянулись на полигон.
— Разойдись! Дистанция пятьдесят метров!
Разошлись в стороны. Встали.
— Шире… Шире!..
Отошли подальше друг от друга.
— Приготовиться!
Вытянули провода. Зажали в ладонях взрыватели. Замерли. Испуганные, злые, с надеждой в душе.
Пауза…
И та самая команда:
— Подрыв!
Вдавили кнопки… И… раздался взрыв! Потому что должен был раздаться!
Все инстинктивно присели. Кто-то прикрыл ладонями уши. Кто-то упал, отброшенный взрывной волной. Кто-то, не сдержавшись, закричал. Потому что хоть они и были воинами и смертниками, но, по сути, были детьми.
И все оглянулись.
И увидели…
Там, где только что стоял один из них, поднимался, рос и вытягивался вверх столб дыма и пыли. Во все стороны летели и шлёпались на землю какие-то ошмётки. Фрагменты разорванного в мелкие куски тела. Катилась мячиком по земле оторванная, обезображенная, разбитая голова. Закреплённый на животе пояс разметал человека, разбросал его на десяток метров вокруг.
Убитый был ни в чем не виноват. Он выполнил свой долг! Виноват был другой, тот кто выжил. Который струсил и подвёл всех под новое испытание. Под смерть! Его они считали виновником трагедии, одного его, а не инструктора, надевшего на них пояса со взрывчаткой. И не Галиба, придумавшего такое испытание.
— Привести себя в порядок. Построение через час!..
Через час в строю стояли уже не мальчики. Уже никто не улыбался и ничего из себя не изображал. Инструктор прошёл вдоль шеренги, испытующе вглядываясь в каждого. И снова на столе лежали пояса. Точно такие же…
— Приготовиться к повтору упражнения… Пояса надеть.
Надели.
Пауза…
Долгая. Страшная. Чтобы можно было осознать, испугаться, спасовать… Момент истины.
— Кто сомневается в своих силах, кто струсил — выйти из строя! Минута на размышление…
И теперь было о чём поразмышлять после взрыва. После того как с неба дождём падали куски человеческого тела, ещё мгновение назад живого. Теперь все всё понимали. Потому, что видели. Только что! И не хотели так же. Хотели жить!
— Минута истекла! Кто?.. — Инструктор поднял глаза от часов.
Нет, никто… Никто не вышел из строя. Все стояли на месте, стиснув зубы и кулаки. Всем было страшно. Очень страшно. Но ещё страшнее было сделать шаг, признав себя трусом. Потерять уважение «братьев», отца, матери, своего рода. Стать всеобщим посмешищем, изгоем, на которого будут указывать пальцем дети. Нет, легче умереть!
И снова:
— Занять исходные… Разойдись… Шире!.. Ещё!.. Приготовиться!..
Пауза…
Пауза…
— Подрыв!..
На это раз синхронности не было. На этот раз взрыватель все нажали в разнобой. Один… Потом другой… Третий…
И все думали об одном: вот сейчас, через мгновенье, кто-то ещё рядом… или я…
Четвёртый… Пятый…
Срабатывали пиропатроны, выдувая чёрный густой дым. И каждый, у кого срабатывал пиропатрон, облегчённо вздыхал и непроизвольно, по-детски, улыбался.
Взрыва не было! Никого не разорвало, все остались живы!
— Строиться! Бегом!
Побежали, разобрались по росту.
— Смирно!
Подобрались, повернулись, замерли, выставив подбородки, уставились преданно на инструктора.
Тот прошёл вдоль строя. И все ждали, ждали, что же он ещё прикажет? И были готовы исполнить этот приказ не задумываясь… И если нужно будет надеть ещё один пояс, они — наденут. И если надо будет подорвать себя, уже не здесь, а где-нибудь в толпе людей, они не станут сомневаться.
— Вы молодцы! Вы выдержали экзамен! — сказал инструктор. — Теперь вы настоящие воины ислама. Пусть неверные боятся вас, ибо каждый сможет убить десять, двадцать или больше врагов. И если каждый из вас убьёт хотя бы десяток, мы победим! Сегодня, сейчас, каждый из вас получит по пятьсот долларов, которые сможет отослать домой. Вы заслужили эту награду.
— А… погибший…
— А семье нашего погибшего «брата» будут выплачены все причитающиеся ему деньги, как если бы он погиб в бою. Галиб не оставляет своей заботой павших воинов! Он был герой. И умер как герой!..
Утром на следующий день в кабинке туалета нашли курсанта. Того самого, который в отличие от других струсил. Парень повесился на собственном ремне.
Или, может быть, не сам…
* * *
— …Поэтому мы просим твоей помощи и защиты.
Галиб молчал. Галиб всегда молчал. Но всё слышал. Он перебирал чётки и смотрел на просителей. А они просили не денег, а крови.
— Мы хотим отомстить за своих близких, наши сердца взывают к мщению! Но наши силы слишком малы. Если бы Галиб мог дать нам своих людей и оружие…
Галиб не знал, сможет ли он дать людей или нет. Он вообще ничего не знал. Он ничего не решал. Но делал вид. И ему верили. Все, безоговорочно!
— Зачем вам оружие? — спросил Помощник.
— Мы должны напасть на военных, которые убили наших «братьев», их жён и детей. Мы должны смыть кровь — кровью! Не отомстить за погибших — это большой позор.
— Разве убийцы найдены?
— Нет. Но это не важно. Они все убийцы! Все виноваты. Каждый человек в военной форме. Они напали на деревню и убили почти всех её жителей. Такое простить нельзя.
Помощник вопросительно посмотрел на Галиба. И все взглянули на Галиба.
— Воевать с армией — рискованное дело. У военных много оружия и много бойцов.
Галиб задумался.
Все ждали его решения, которого, в принципе, не могло быть.
— Разрешите…
— Наш военный советник, — представили мужчину в гражданской одежде. — Генерал от…
— Не надо званий, — протестующе поднял руку генерал. — Мы не в штабе… Я здесь как частное лицо и выскажу своё личное мнение. — Он повернулся к Галибу и рубанул по-простому, как солдат: — Чего вы боитесь? С военной точки зрения риски не так уж велики. На стороне нападающих внезапность, быстрота и манёвр. Противник отдыхает в казармах, не ожидая атаки, а караулы, как водится, спят на посту. Служба в мирное время расслабляет. Вы снимате часовых, проникаете на территорию части и забрасываете казармы гранатами, после чего открываете огонь из автоматического оружия по окнам. Они не смогут среагировать настолько быстро, чтобы причинить наступающим сколько-нибудь существенный урон. Постреляете минуты три и ретируетесь. К тому времени когда вы уйдете они еще только оружие из пирамид будут разбирать! Обычная партизанская тактика, при которой потеря составляют один к пятнадцати, а то и к тридцати! Никаких рисков!
