Да, это все знали. Были наслышаны про отрезанные уши, выколотые глаза и отрубленные руки. Галиб был воин и всегда выполнял обещания и приводил в исполнение угрозы.
— Если через три минуты вы не сдадитесь, он прикажет открыть огонь. А если выполните его приказ, то… вот…
Один парламентёр швырнул на пол дипломат, который от удара раскрылся. В дипломате были деньги. Ровные, перетянутые резинками пачки.
— Это на подарки вашим детям, жёнам и родителям. Они любят вас и ждут. И вы вернётесь к ним живыми и не с пустыми руками. А тот, кто встанет под знамёна Галиба, получит ещё пятьсот долларов. Остальные будут отпущены по домам. Слово Галиба!
Тишина…
— Время пошло…
Откуда-то подтянулись, на ходу застёгиваясь, сонные офицеры. Замерли растерянно, не зная, что предпринять. Были они без оружия, в наброшенных наспех кителях.
— А что с офицерами? — спросил кто-то из темноты.
— Если офицеры не перейдут на сторону Галиба, то будут расстреляны вами, — ответили парламентёры. — Две минуты… Полторы… Одна…
— Стройся! — скомандовал кто-то.
Солдаты ссыпались с коек, выстроились в проходе, привычно разобравшись по росту.
— Кто готов присягнуть на верность Галибу — шаг вперёд!
Из строя разом выдвинулось несколько десятков воинов. Остальные нерешительно мялись на месте.
— Нале-во…
Один из офицеров резко метнулся к окну, прыгнул головой вперёд, вышиб раму, вывалился наружу. Остальные стояли недвижимо.
Снаружи бахнул выстрел. И ещё один. На добивание.
— Взять их! — приказали парламентёры.
Солдаты обступили офицеров, ухватили их за руки.
— Кто из вас согласен присягнуть Галибу?
Офицеры молчали. Понять их было можно — у них были семьи, дети, родители.
Четверо шагнули вперёд.
— Остальных расстрелять. Вам расстрелять! — приказал парламентёр солдатам. — А вы… — повернулся он к вышедшим офицерам, — будете командовать казнью.
Расстрел был входным билетом, был присягой Галибу. Предателей всегда вяжут кровью. Один из офицеров, подумав, шагнул обратно, предпочтя смерть.
— Вы настоящие воины, — похвалил парламентёр. — Но вы должны умереть. Таков приказ Галиба, которого никто не смеет ослушаться. Вы умрёте, но ваши семьи получат денежные компенсации, а ваши дети узнают, что вы храбрые воины. Слава Галибу!
— Слава! — вразнобой крикнули солдаты.
— Уведите их.
Офицеры обречённо потянулись к выходу. Солдаты за ними.
Скоро донеслись отдельные глухие выстрелы. Солдаты расстреливали своих командиров. Первые — стреляли в затылок. Другие — в уже мёртвые, не чувствующие боли тела. Но стрелял каждый.
— Стройся!
Одетые, затянутые в форму солдаты выстроились на плацу, ровными шеренгами. Из темноты ночи, с бархана, съехал джип, в котором сидел Галиб. Солдаты у шлагбаума отдали ему честь.
Джип крутнулся, встал посреди плаца. Галиб ступил на землю.
— Смир-на! — скомандовали вставшие под его знамёна командиры.
Солдаты разом подтянулись, повернули головы. Галиб приветственно махнул им.
— Галиб рад, что к нему присоединились новые воины, — сказал Помощник. — Галиб щедр к тем, кто беспрекословно повинуется ему, но не знает жалости к предателям. Тот, кто ослушается его, кто проявит трусость, ответит своей жизнью и жизнью своих близких.
Галиб кивнул.
— Теперь каждый из вас получит по пятьсот долларов.
Вновь завербованные воины благодарно заулыбались и закивали. На Востоке любят халяву. Хотя какая это халява…
— Через десять минут мы выступаем. Вскройте склады и заберите оружие и боеприпасы. То, что нельзя унести — уничтожьте. Казармы подожгите. — Такой был первый приказ.
— Разойдись!
Через десять минут из части потянулась колонна вновь обращённых бойцов Галиба. Сзади ярко полыхали подожжённые казармы.
Воинская часть была захвачена без единого выстрела. Если не считать расстрелянных офицеров. Правительственным войскам — убыло. Армии Галиба — прибыло.
* * *
— Они сдались без боя! — сообщили Президенту.
— Как? Мои войска боятся драки? Почему они не приняли бой?
— Это было внезапное нападение. И ещё… Галиб заплатил им.
— Заплатил, чтобы они не стреляли?
— Так точно.
— Что же это за солдаты, которые продают свою Родину и своего Президента за деньги? Как можно воевать с такой армией? Неужели не нашлось никого, кто остался верен мне?
— Несколько офицеров. Галиб расстрелял их.
Президент встал и торжественно объявил:
— Погибших офицеров представить к наградам. Посмертно. Семьям назначить пенсии. А сдавшихся без боя, которые пришли к нам… Сдавшихся отдать под суд и примерно наказать, чтобы другим неповадно было! Солдаты, защищающие законную власть, должны воевать, а не бегать от выстрелов, как трусливые суслики! Исполнение доложить лично мне!
— Есть.
Это было ошибкой наказывать тех, кто не оказал сопротивления и пошёл за Галибом. Плетью обуха не перешибёшь — только плеть истрепать. Но что сделано, то уже сделано…
* * *
Пресс-конференция была громкая. Но тихая. Потому что ответчик был редкостным молчуном.
Журналисты передали свои, набитые на листах, вопросы.
И получили исчерпывающие ответы.
— Почему вы поддерживаете мятежников, которые выступают против законной власти?
— Потому что власть, уничтожающая свой народ, перестаёт быть законной.
— У вас есть доказательства проводимого силовыми структурами правительства геноцида?
Ну конечно есть! Вот фото вскрытых могильников с многочисленными трупами женщин и детей… Вот свидетельства счастливо спасшихся пленников и перебежавших на сторону мятежников солдат правительственных войск, участвовавших в экзекуциях… Вот фотографии расстрелянных, обезглавленных и посаженных на кол жертв. Сожжённые поселения… Поля, перепаханные гусеницами танков, вытоптанные войсками… Видео женщин. Молчаливых стариков. Пристрелянных собак!
Полный набор. Что ещё надо?
— Но ведь вы тоже убиваете?
— Только врагов, которые отказались сдаться в плен.
И новые свидетельства солдат, перешедших на сторону мятежников, которые уверяли, что с ними обращались гуманно с соблюдением всех международных норм, никак не ущемляя их человеческое достоинство.
— Какие цели вы преследуете?
— Спасти от полного уничтожения малые народы, которые просили у меня защиты.
