– А что случилось потом?
Гильтине, не отвечая, поманила его забинтованной рукой:
– Иди сюда.
Шагая, как по облакам, он послушно подошел к ней. Все, даже ковролин под ногами, лучилось красотой.
– Встань на колени и положи подбородок мне на ноги.
Франческо повиновался и почувствовал под брюками Гильтине – она была в черных джинсах стретч, – что-то склизкое и химически-вонючее.
– Что у тебя за болезнь?
– Та, что исцеляет все болезни. А сейчас замри и посмотри вверх.
Франческо замер, и Гильтине широко раскрыла ему правый глаз кончиками пальцев.
– Ты ничего не почувствуешь. Но мне нужно дать тебе еще одну дозу. Не двигайся, – повторила она.
А потом, взяв небольшой шприц, ввела в его глазное яблоко тонкую иглу.
В голове у Франческо что-то ослепительно вспыхнуло, и мир снова потух.
17
Тела Гварнери и его бывшей жены перевезли в морг больницы Джемелли на обязательную в случае насильственной смерти аутопсию. Благодаря перемирию с Сантини Коломбе удалось добиться разрешения, чтобы им с Данте позволили посетить мертвецкую. В то, что они якобы хотят проститься с погибшими друзьями, не дожидаясь поминок, Сантини не поверил ни на минуту, однако ограничился тем, что присутствовал при их визите, молча стоя в сторонке с сигаретой в зубах. Запрещающий курить знак его нисколько не смущал – в этом вопросе они с Данте были единодушны.
Накачанный бензодиазепинами, Данте вошел в больницу, притворившись, будто не заметил Сантини, и пошел по длинному серому коридору. Его внутренний термометр застрял на восьмой отметке, и в его искаженном паникой восприятии коридор удлинялся и изгибался как змея. Если бы не Коломба, которая терпеливо вела его под руку, ему не удалось бы преодолеть пятьдесят метров, отделяющие его от секционной. Данте с трудом переставлял трясущиеся ноги, а услышав резкий звук или хлопок двери, вздрагивал и поворачивал назад, но благодаря Коломбе путь занял всего пятнадцать минут.
Наконец он вошел в освещенную неоновыми лампами комнату без окон, и санитар закатил внутрь две каталки с пристегнутыми к ним трупами, только что вытащенными из холодильных камер, после чего вышел, оставив Данте одного. Даже Коломба попятилась к порогу – она уже видела больше чем достаточно. Надев латексные перчатки, Данте нерешительно подошел к телам. Несмотря на свое прошлое, он так и не свыкся со смертью. Но если он и не был способен победить фобии усилием воли, то мог хотя бы заставить себя поступать так, как требовала необходимость. По его мнению, в этом и заключалась разница между человеком, страдающим от фобий, и трусом.
Тела были упакованы в клеенчатые мешки на молниях, как у спальников. Неловко открепив от каталки тело покрупнее, Данте расстегнул молнию, с грустью спрашивая себя, предназначались ли мешки для одноразового применения или использовались многократно.
Из мешка дохнуло густым зловонием – не вонью разложения, а уже знакомым ему смрадом насильственной смерти, крови, рвоты, внутренностей и гнилой пищи. Когда он стянул мешок с лица и груди Гварнери, его термометр подскочил до предела. В ушах зазвенело, и у него на миг отнялись ноги. Данте пришлось ухватиться за поручни каталки, чтобы не упасть головой вперед. Дождавшись, пока кровь снова побежит по его венам, он склонился над лицом полицейского и замер на расстоянии пары сантиметров от серокожего трупа. Любой другой на его месте задержал бы дыхание, но он поступил наоборот – закрыл глаза и втянул в себя воздух.
Между тем Сантини подошел к Коломбе.
– Где Эспозито и Альберти? – спросил он.
– Спят дома. Я не поручала им ничего, кроме бумажной работы, и не намерена задействовать их в расследовании в дальнейшем.
Под «бумажной работой» Коломба имела в виду продолжавшийся до семи утра анализ документации фонда, полученной при помощи двух «И» – Интернета и Интерпола. Как выяснилось, фонд «COW» обладал гораздо более сложной и разветвленной структурой, чем другие, часто дилетантские ассоциации, оказывающие поддержку детям Чернобыля. Его благотворительные проекты были многочисленны и разнообразны – от рытья колодцев, обеспечивающих больницам доступ к питьевой воде, до участия в исследованиях, симпозиумах и международных кампаниях по вакцинации. Оборотный капитал фонда составлял внушительную сумму в два миллиарда евро, бóльшая часть из которых поступала в форме пожертвований от финансовых холдингов и корпораций со всего мира. Услышав название одного из таких холдингов, Данте так и подпрыгнул: компания являлась одним из мажоритарных акционеров общества, владеющего «Executive Outcomes».
«Надеюсь, вам известно, что такое „ЕО“?» – спросил он. Единственным, кто сказал «да», был Лео, но Данте притворился, что не услышал, хотя тот сидел прямо напротив него. Каким-то чудом Лео неизменно оказывался на одном диване с Коломбой.
«Ладно. Вообразите, что некая группа наемников желает легально – хотя в данном контексте это слово можно употребить лишь с большой натяжкой – предоставлять на международном рынке услуги по военному вмешательству в горячих точках», – красуясь перед своей публикой, пояснил Данте.
«Ты говоришь о подрядчиках», – сказала Коломба.
«Это сейчас их называют подрядчиками, а тогда они были диковинной новинкой вроде последнего айфона. Возглавлял предприятие южноафриканский расист, в начале девяностых сформировавший собственный полк из армейских кадров. Как обычно у этих наци, офицеры были белыми, а солдаты и прочее пушечное мясо – чернокожими».
«И кто их нанимал?»
«Компания „ЕО“ появилась после падения Стены, когда оба блока начали выводить войска из секторов оккупации, бросая местные формирования на произвол судьбы. Наемники из „ЕО“ отправлялись в раздираемые беспорядками страны, где обеспечивали безопасность частных рудников и ликвидировали повстанцев, захвативших нефтяные скважины, которые принадлежали их клиентам».
«Разве такая деятельность может считаться законной?» – спросил Эспозито.
«Она была законной тогда и остается таковой для последователей „ЕО“ по сей день, ведь хотя деньги и поступают от частных компаний, подрядчиков нанимают правительства, признанные ООН».
«Сложно поверить, что такие люди заинтересованы в финансировании благотворительного фонда», – сказал Альберти.
«Кроме них, в совет директоров входит мультинациональная компания, в правлении которой также состоит бывший солдат-африканер. Эта корпорация владеет и управляет частными тюрьмами в Америке и Австралии. Я говорю не о какой-нибудь захудалой конторе – у них около пятнадцати тысяч сотрудников».
«Думаешь, это те же люди, что управляли Коробкой?» – спросил Лео: Коломба заставила их перейти на «ты».
«Коробка управлялась отщепенцами из числа агентов советских спецслужб. В начале девяностых им не удалось бы так быстро выйти на американский рынок. Я бы, скорее, предположил, что они были покупателями», – ответил Данте.
