К горлу Мусты подкатила тошнота, и он сложился пополам, схватившись за живот.
– О господи…
Она без всяких усилий заставила его выпрямиться, взяв за плечо.
– Почему полиция приехала так быстро?
– Не знаю. Но они и у меня дома побывали.
Впервые женщина в маске как будто заколебалась.
– Ты точно никому ничего не говорил?
– Честное слово! Пожалуйста, не делайте мне больно.
– Хорошо. Я не сделаю тебе больно. Твое появление было неожиданным. Ты можешь мне пригодиться.
Женщина приблизила пластиковое лицо к лицу Мусты и вперилась в него дырами, заменяющими глаза. Он не мог оторвать от нее взгляд.
– У меня есть для тебя задание, – сказала она.
11
Курчо вел служебную машину, на пассажирском сиденье которой сидел Сантини. Колеся по ночным улицам Рима, они могли поговорить без лишних ушей. Сантини нервничал, а Курчо был вне себя от злости и спускал пар при помощи быстрой езды.
– Я же говорил тебе, чтобы ты за ней приглядывал, – повторил он. – Я надеялся, что достаточно ясно выразился.
– Я сделал все, что мог, Маурицио, – сказал Сантини. Несмотря на разницу в званиях, вне службы они были на «ты». – Но Каселли – это Каселли. Знаешь, сколько конфликтов мне пришлось разруливать с тех пор, как она вернулась на службу?
– Сплетни меня не интересуют, – отрезал Курчо.
– Это не сплетни. Она не ладит с коллегами и всегда поступает по-своему. Приходит и уходит когда заблагорассудится и взрывается, чуть что не по ней. Спроси у ее сослуживцев, каково с ней работать. Спроси Инфанти.
– Мне неприятно это говорить, но Инфанти – кретин.
– Так ведь поэтому мы и определили его в целевую группу. Никаких решений от него не требовалось. Достаточно было просто исполнять приказы, но он и с этим не справился.
Курчо покачал головой. Как ему ни хотелось вступиться за коллегу, ни одного аргумента в голову не приходило.
– Как он, кстати?
– Все еще в операционной. При лучшем раскладе лишится левого глаза и оглохнет на одно ухо. Бедный придурок.
Курчо молча продолжал гнать машину вперед.
– Могу я хоть раз отбросить дипломатию? – спросил Сантини.
– Хоть раз? – с иронией переспросил Курчо. – Да ты понятия не имеешь, что такое дипломатия и с чем ее едят.
– Я стараюсь.
– Признаю. – Курчо невольно улыбнулся. – Ну и?..
– Кому какое дело, каким образом Каселли это раскопала? Раскопала, и ладно, поздравим ее и закроем тему.
Курчо оглушил гудком неосторожного пешехода и едва не задел его крылом машины. Мужчина поспешно отпрыгнул на тротуар.
– Если бы все зависело от меня… Но на сей раз мне не позволят замести грязь под ковер. Не в ее случае.
Развернув найденную на приборной панели карамельку, Сантини покатал ее за щекой. Леденец оказался старым, и он выплюнул его в пепельницу.
– Какая еще грязь?.. Главное – результат.
– Взгляни на это с точки зрения органов безопасности. Коломба без их ведома расследовала дело о терроризме. В каком виде она их выставляет? Что бы ты сделал, работая в следственном управлении, если бы тебя так обошли?
– Устроил бы грандиозную разборку, – признал Сантини.
– Они заявят, что по нашей милости были уничтожены разведданные… что мы упустили сообщников… Старая песня.
– Если бы произошел еще один теракт, песня была бы еще печальней.
– Да, но это сейчас никто в расчет не берет. И потом, есть еще и прокуратура. Половина прокуратуры невзлюбила Коломбу еще с прошлого года, когда она ушла от ареста, а другая половина поддерживает ее, потому что она действовала без полномочий. Если бы она хотя бы поговорила со Спинелли…
– Возможно, во время допроса она еще ничего не знала, – сказал Сантини, понимая, что дело обстояло с точностью до наоборот.
– Не говори глупости, – отрезал начальник мобильного подразделения, проезжая перекресток, знаменующий собой незримую границу квартала Малаволья.
Движение регулировали дорожные полицейские. Регулировщик взмахнул жезлом, велев Курчо проезжать, и поток воздуха от пронесшейся мимо машины чуть не сбил его с ног.
– Если тебе не нравятся ее методы, зачем ты убедил ее вернуться на службу? – спросил Сантини.
– Ровере был к ней привязан. Я чувствовал, что это мой моральный долг.
– Он и сам под конец малость сбрендил, – мрачно сказал Сантини. Несмотря на взаимную неприязнь, он всегда уважал Ровере.
Курчо вздохнул:
– Ну да. – Какое-то время тишину нарушал только вой сирены на крыше. – Коломба – отличный работник, – наконец произнес Курчо. – После всего, что с ней случилось, она заслуживала второго шанса, – добавил он.
– А третий шанс будет?
Курчо не ответил. Снизив скорость, он припарковался перед площадью с безобразным фонтаном. По оцепленной оперативниками из отдела по борьбе с терроризмом площади сновали силовики в костюмах химзащиты, а вокруг стояли десятки патрульных автомобилей, бронефургоны, передвижная лаборатория команды биозащиты и машина «скорой помощи». Заметив в паре десятков метров сидящих на бордюре Коломбу и Данте, Сантини выругался.
– Она и психа втянула. Час от часу не легче…
– Иди внутрь. Я сейчас подойду, – сказал Курчо.
– Так точно.
Курчо подошел к Коломбе и Данте, и последний взял под козырек.
– О капитан! Мой капитан! – сказал он. С распухшей губой и слипшимися от крови волосами он напоминал героя зомби-версии «Общества мертвых поэтов»
[13].
Курчо натянуто улыбнулся:
– Добрый вечер, господин Торре. Давно не виделись. Вам не помешало бы обратиться к врачу.
– Я боюсь иголок.
Коломба вскочила на ноги:
– Господин Курчо…
Курчо протянул ей руку:
– Коломба, на нас вот-вот выльют ушат дерьма, так что сейчас я ожидаю от вас максимальной отдачи. Как вы здесь оказались?
– Меня вызвали мои сотрудники. Пока я находилась в исламском центре, они занимались разыскной работой самостоятельно.
