– А на самом деле? – спросил Гварнери.
Лицо Данте оставалось непроницаемым.
– Похоже, очередной обман. Я ошибался. Как и сейчас, когда решил испробовать на вас свой фокус.
Эспозито рассмеялся:
– Вы обещали доказать мне, что безошибочно разбираетесь в людях. Но кажется, пока все наоборот.
Молниеносно перемешав карты, Данте снова разложил их на столе. Карта с испачканным краем оказалась посередине.
– Да ладно вам, хватит. Мне уже совестно, что я так легко вас обыгрываю, – сказал Эспозито.
– Тогда я повышу ставку. Сто евро.
Эспозито жадно улыбнулся:
– Только учтите, я вам должок не спущу.
– Если проиграю, то расплачусь сполна.
– Гварнери, ты свидетель. – Эспозито перевернул центральную карту. Это был пиковый туз – Саддам Хусейн. – Какого…
– Взгляните и на остальные.
Эспозито перевернул карты. Дамы среди них не было.
– Он тебя сделал, – сложившись пополам от смеха, заявил Гварнери.
Данте вытащил даму из-под лежащей на краю стола перчатки.
– Я стер пятно с загаданной карты и испачкал другую. Да и помечена она была не случайно.
– Надувательство! – раздраженно проворчал Эспозито.
– А промолчать о том, что карта крапленая, – не надувательство? – спросил Данте, закуривая очередную сигарету. – Вы хотели покрасоваться, но не слишком присматривались, потому что стеснялись глазеть на мою руку. Я лишь предположил, что вы считаете меня более неуклюжим, чем на самом деле, и не преминул этим воспользоваться. – Данте раскрыл веер из карт больной рукой и снова надел перчатку. – Видите? Человеческие существа гораздо менее сложны, чем принято считать. Их поведение можно с достаточной уверенностью предугадать.
– Вы тоже человек, – сердито сказал Эспозито.
– Но не всегда себя им ощущаю. – Данте сложил карты в стопку и вернул ему. – С вас сто евро.
– Разбежались.
– Так и знал… Что такое? – спросил он: какой-то полицейский подошел к Эспозито и зашептал ему на ухо.
– Госпожа Каселли выходит, – ответил инспектор.
Данте вскочил:
– Вы позволите мне с ней поговорить?
– Пожалуйста.
Данте побежал к главному входу. Несколько мгновений спустя через проходную, устало помахав охраннику, прошла Коломба. На ней была вчерашняя одежда, и Данте понял, что его подруге даже не разрешили заехать домой, чтобы переодеться. Она чуть не столкнулась с ним лоб в лоб.
– Данте… Что ты здесь делаешь?
– Тебя ждал. Как с тобой обращались? Тебя хоть кормили?
– Все хорошо, я просто устала. Иду домой, – без выражения сказала она.
Данте пятился перед Коломбой, заглядывая ей в лицо:
– Скажи только, когда мы снова увидимся. Как ты знаешь, следы имеют свойство остывать.
Коломба остановилась:
– Ты о чем вообще?
– О расследовании. Мы проиграли бой, а не войну.
– Совсем с ума сошел? Нет никакого расследования, можешь ты это понять?
– А как же ангельская дамочка? Мы что, позволим ей и дальше весело порхать? И может, убить кого-нибудь еще?
– Тебе что, дали прочитать мои показания?
– Только спросили, что я думаю на этот счет. Я ответил, что, по-моему, она существует.
– Поздравляю.
– КоКа… Это не шутки. Твои начальники слишком тупы или продажны, чтобы это понять. Но ты не такая.
– Очень жаль. В противном случае жить мне было бы гораздо легче. – Коломба оттолкнула его с дороги. – Я иду спать. Обсудим в другой раз.
Она исчезла вдали, а Данте так и остался стоять на тротуаре, закипая от сочувствия и разочарования. К нему подошел Гварнери:
– Все хорошо?
Данте опомнился:
– Конечно. Коломба сказала, что я могу у вас кое о чем спросить. Что вы точно можете помочь, – солгал он.
– Что вы хотите знать?
– Все просто. Кто занимается трупом Мусты?
18
Такси высадило Данте на площади Верано, в двух шагах от одноименного кладбища, полного памятников Наполеоновской эпохи и могил выдающихся людей.
Не так давно старое здание морга закрывали из соображений гигиены: некоторые трупы оставались невостребованными еще с девяностых, а многие тела лежали прямо в коридорах. С тех пор в покойницкой навели порядок, но атмосфера была по-прежнему угрюмой и гнетущей. Данте набрал на мобильнике номер, и через пару минут в дверях показалась одетая в несвежий белый халат Барт.
– Великое светило! – воскликнул он.
– Да уж конечно, – отозвалась Барт. – Какими судьбами?
– Я приехал поговорить с тобой о парне, которого ты только что препарировала. Ну помнишь, ему еще голову отстрелили.
– Понятия не имею, о чем ты.
– Ты не умеешь врать. Поверь мне, это комплимент.
Барт огляделась по сторонам:
– Данте… Ты мне нравишься, но я не имею права раскрывать информацию о текущих расследованиях. Особенно об этом расследовании, в которое ты вовлечен.
– А если я скажу, что виновника еще не поймали?
– Я отвечу, что тебе стоит пообщаться со своим психиатром.
Данте закатил глаза. День клонился к вечеру, и небо затягивали черные тучи. А может, у него просто разыгралось воображение.
– Барт, у Коломбы неприятности, – сказал он.
– И ты считаешь, что результаты аутопсии ей помогут? Каким образом?
– Чем больше нам известно, тем лучше мы сможем подготовить ее защиту. Например, она была вынуждена действовать правильно…
Данте стыдился прикрываться именем Коломбы, но знал, что Барт не останется равнодушной к ее благополучию. Роберта огляделась и вздохнула:
– Заходи.
– Не могу. Я слишком устал.
Так оно и было. Столбик его термометра, сигнализирующий о выраженности симптомов фобий, приближался к семерке. В таком состоянии зайти в незнакомое здание Данте был не способен.
– Но пройтись-то хотя бы можешь?
– Это пожалуйста.
– Подожди здесь. Я переоденусь и попрощаюсь с коллегами.
Через десять минут Барт вышла из морга в джинсах и куртке, и они пошли в направлении базилики Сан-Лоренцо, площадь перед которой украшала колонна с бронзовой статуей святого. Они остановились на ступенях, и Данте предложил Барт сигарету, прикурив для обоих.
– Приятно покурить в хорошей компании, – сказал он. – В последнее время можно подумать, что вокруг одни зожники
[16].
