Неподалеку от кухни, за высокой, выше и шире всех предыдущих, аркой, располагалась большая столовая. В ней стояло шесть столов. Виктор заметил, что картины на стенах столовой были в том же стиле, что и в коридорах. Учитывая древность и историческую значимость замка, он ожидал, что повсюду будут висеть потемневшие от времени портреты Карла IV и давно умерших местных аристократов, разбавленные старинными пейзажами. Но вместо этого на стенах красовались репродукции экспрессионистов. По ярким, насыщенным цветам и выделяющимся геометрическим фигурам Виктор узнал произведения Лионеля Фейнингера, Пауля Клее, Августа Макке и Василия Кандинского. Он спросил Платнера о том, кто подбирал картины, но тот лишь пожал плечами.
– Не имею к этому никакого отношения, это выбор профессора Романека.
– Они бы подошли для городского кафе, – сказал Виктор.
Зал действительно выглядел, как обычное кафе, и это казалось диковатым.
– Пациенты обычно обедают в своих палатах. Но когда их состояние достаточно стабильно, мы ничего не имеем против, чтобы они приходили сюда. Исключение – очаровательный мистер Скала, боюсь, он не обучен хорошим манерам. Мы даже приветствуем пиво и вино в умеренных количествах для тех пациентов, у которых нет противопоказаний по симптомам или лекарствам. Вы правы, это напоминает ресторан или кафе, только посуда у нас другая.
– Посуда?
– Она изготовлена из бакелита
[7]. Из этого же материала сделаны стаканы и столовые приборы. Стекло или металл у нас, как вы понимаете, под запретом. Персонал тоже обедает здесь. Мы пользуемся обычными столовыми приборами, но при входе и выходе из столовой у нас строгий контроль – вносить и выносить ничего нельзя.
Они осмотрели хорошо оборудованную комнату для музицирования и художественную студию. Платнер воздержался от комментариев. У Виктора сложилось впечатление, что он со скепсисом относится к непрактичной, по его мнению, терапии, результаты которой нельзя было с точностью спрогнозировать.
Длинный коридор вел в следующее крыло замка. Вход был перекрыт решеткой из мощных железных прутьев, но сбоку была небольшая дверца. Платнер достал ключи, отпер замок и толкнул ее – петли протяжно заскрипели.
– Вы получите свой набор ключей, – сказал он. – Здесь у нас жилой корпус для персонала. Но в этом же крыле находится изолятор, о котором я говорил, ну, там, где у нас временно разместился склад.
Стоило сделать несколько шагов, как Виктор осознал разницу: за мок здесь снова стал за мком. В интерьере исчезли пастельные цвета, да и картин не встречалось. Мрачные каменные стены кое-где были обшиты темными деревянными панелями.
– Знаю-знаю, – сказал Платнер с усмешкой. – Все это очень готично. Но именно так замок выглядел изначально. Вы привыкнете к этому.
– Понимаю, – рассеянно произнес Виктор.
Он остановился, чтобы рассмотреть панели, покрытые искусной резьбой. Его внимание привлекла одна из них: в хитросплетении узоров угадывалось лицо грузного мужчины, но если посмотреть под другим ракурсом, виделся оскалившийся зверь. Оборотень? Виктор вдруг осознал, что это не волк, как ему показалось на первый взгляд, а медведь.
– Медведь… – тихо проговорил он.
Доктор Платнер приподнял бровь и сказал:
– Профессор Романек ждет вас, доктор Косарек.
7
Он проклинал туман. Вся Прага была окутана им, вокруг уличных фонарей светились спектральные круги, а дома превратились в угловатые формы в оттенках серого и черного. Туман для полицейского – это плохо.
Капитан Лукаш Смолак проехал мимо дома, адрес которого был указан, как место жительства подозреваемого. В идеале ему надо было бы припарковаться на противоположной стороне улицы и вести наблюдение из машины, ожидая, когда Тобар Бихари вернется домой, но эта часть города была самой бедной в Праге, а квартал – самым нищим и самым обветшалым. Не только скрытая завесой тумана новехонькая «прага пикколо», как у Смолака, но и любая машина в этом районе казалась диковинкой. К тому же была и вторая машина, «альфа», а в ней сидели три офицера в форме, поэтому Смолак решил припарковаться за углом и пройтись пешком, чтобы наблюдать за входом в жилой дом из арки через улицу. Прибыв на место, он объяснил своим подчиненным, чтобы те ждали сигнала двумя вспышками фонарика.
По отпечаткам пальцев, найденным на месте убийства в Прагер Кляйнзейт, личность побывавшего в комнате удалось определить без труда. Тобар Бихари и раньше попадал в поле зрения полиции. Пройдоха из пройдох, но вроде бы ничего такого серьезного за ним не водилось. Было известно, что он искусно владеет опасной бритвой, ножом и стилетом, однако без надобности на рожон не лез. И еще одно важное дополнение – Тобару ничего не стоило достать ключи из сумочки Марии Леманн, так как он обладал воровскими навыками. Но при всем этом Смолаку, лично знавшему Тобара Бихари, было трудно связать его с Кожаным Фартуком или кем там был убийца.
Подозреваемый должен был появиться с минуты на минуту. Полиция уже составила подробное досье на него: этот фрукт попадал на скамью подсудимых с удручающей регулярностью. Сроки, как правило, были небольшие, и стоило ему выйти на свободу, он вновь окунался в темную жизнь. Кроме вовлеченности в разного рода махинации, Тобар был сутенером молодой проститутки, которая работала где-то в квартале Жижков, а жила тут, поблизости. Сегодня среда, у нее выходной, и человек, за которым следила полиция, как подозревал Смолак, был не только ее сутенером, но и любовником, – значит, приведет ее в свою квартиру.
Стоя в холодной арке, Смолак успел выкурить три сигареты. Вдруг он увидел, как две темные фигуры вышли из-за угла на плохо освещенную улицу. Они шли по его стороне, а не по той, где находился дом подозреваемого.
«Возможно, это вовсе и не он», – подумал Смолак.
Кавалер держал даму под руку, они приближались, и в слабом свете Смолак заметил, что молодая женщина слегка прихрамывает при ходьбе. Это соответствовало тому, что Смолак знал из досье о проститутке. Он погасил недокуренную четвертую сигарету, отступил в черноту неосвещенной арки и быстро мигнул фонариком.
Когда пара подошла ближе, до Смолака донеслись обрывки их беседы. В голосе мужчины звучали нотки то ли грусти, то ли беспокойства. Женщина, казалось, пыталась его утешить.
В ответ на сигнал Смолака «прага альфа» вывернула из-за угла, и утонувшая в густом тумане улица осветилась фарами. Мужчина и женщина на мгновение замерли. Смолак узнал подозреваемого – это точно был он. На лице маленького смуглого человека отразился сильный испуг, и это было странно. Паршивец, как известно, не боялся полиции.
– Тобар! – окрикнул подозреваемого капитан. Когда «альфа» остановилась рядом с парой, он вышел из арки и крепко схватил мужчину чуть выше локтя.
Ничего такого особенного, обычное задержание, но реакция Тобара озадачила: мужчина закричал, и это был вопль ужаса. Дикие невидящие глаза были широко распахнуты. Он исхитрился выдернуть руку и оттолкнуть Смолака. Капитан был гораздо выше и сильнее, но от неожиданности пошатнулся и ударился спиной о стену.
