Недатированные орудия, предположительно сделанные в XVI-начале XVII столетия, хранятся как в указанных музеях, так и в собраниях ГИМ, Кирилло-Белозерском историко-архитектурном и художественном музее-заповеднике
[11], Кировском областном краеведческом музее
[12], Угличском государственном историко-архитектурном и художественном музее
[13] и других музейных собраниях. К сожалению, мы не знаем, были ли они сделаны во времена Ивана Грозного, раньше или позже.
Таким образом, сохранившаяся материальная база чрезвычайно скудная. Причина тому лежит не только в неудачных походах и сражениях, когда артиллерия становилась трофеем противника, но и в том, что в течение XVI–XVIII вв. орудия пускали на переплавку— во многих случаях старые пушки являлись «стратегическим запасом» такого дорогого материала, как бронза («пушечная медь»). Например, в 1699 г. Пушечный двор собрал на переплавку с городов несколько десятков (76 ед. в первой партии) старых пушек общим весом более 500 пудов, «которые взяты с городов ядром по полуфунту и по фунту и пол 2 фунта». Известны также указы Петра I о переливке старых орудий на новые
[14]. С одной стороны, Пушечный двор обеспечил производство необходимыми запасами меди, но с другой стороны, из-за таких мероприятий современный исследователь сильно ограничен возможностями провести широкий анализ материальных памятников артиллерии.
Тем не менее на сохранившихся орудиях имеется информация, где скупая, а где и многословная, о том, когда и кем отлит ствол и по чьему указу. На артиллерийских стволах в таких случаях прочитывается история титулатуры, гербовой символики, орнамента.
Стволы XVI в. – это не просто материальные памятники. При изучении каждого экспоната мы находимся на стыках таких дисциплин и наук, как палеография и эпиграфика, геральдика и титуловедение, мифология и искусствоведение. Наконец, главное – сама история артиллерии относится к военной истории, и каждый ствол – это некое отражение политики, развития военного дела и военной промышленности. По словам известного оружиеведа Л.К. Маковской, «каждый памятник материальной культуры несет в себе черты идеологического плана – политические, эстетические, индивидуально психологические»
[15]. Здесь можно согласиться с Лиллой Константиновной, что отлитые из бронзы пушки, как особый вид художественного творчества человека, в исторической науке не получили должного признания – до сих пор они не включены в сферу исследования декоративно-прикладного искусства.
Документы XV–XVI вв. погибли в пожарах, но сохранившиеся экспонаты позволяют в какой-то мере «воскресить» кое-какие материалы безвозвратно утраченного массива документации. По крайней мере историк может судить не только о размерах и месте изготовления того или иного бронзового изделия, но и мысленно воссоздать все этапы литейного производства – от государева указа об отливке до принятия специальной комиссией орудия в эксплуатацию. Сохранившийся «архив из меди» – уникальный вид источника, но, к сожалению, недостаточно привлекающий внимание историков. К примеру, исследование барельефных и чеканных надписей на стволах может существенно прояснить вопрос об эволюции титулатуры русских государей, ибо артиллерия в XV–XVI вв. всегда занимала одно из главных государственных дел. Отливку самых больших и изящных орудий как важнейшее событие отмечали даже летописи
[16].
Отдельно следует отметить литовские, польские и шведские документы, перечислявшие «московитскую артиллерию». Таковыми являются, например, переписка властей Ревеля 1570 и 1577 гг., переписка Бойе с рижскими властями о транспортировке захваченных под Венденом орудий 1578 г., «Полоцкая ревизия» 1580 г. (составленная в захваченном Полоцке), опись Виленского цейхгауза 1602 г. и другие документы. Из их содержания мы можем установить имена нескольких ранее неизвестных орудий, таких как три пищали с одним и тем же именем «Монах» (например: «Dzialo moskiewskie Mnich nadpsowany, do niego jest kul 1980, kula wazy funt 8»), 16-фунтовая пищаль «Сокол», «Лев», «Левик» («Lwowe dziecie dzialo»), а также множество «moskiewskich folkunow», «serpentinow» и «sriednich falkanetow».
Но европейский нарратив, к сожалению, если и упоминает русские орудия, то без каких-либо конкретных подробностей.
Следует отметить и очень важный иконографический источник, который незаслуженно обойден вниманием отечественных историков. В 1702–1708 гг. шведский художник Я.Ф. Телотт (Фелотт, Jacob Philip Thelott, 1682–1750) по поручению короля зарисовал орудия, захваченные у русских в боях 1700–1706 гг.
[17]. К началу XVIII в. шведских арсеналах скопилось достаточно большое число русских орудий, захваченных в войнах XVI–XVII вв. По указанию короля Карла XII в апреле 1705 г. было принято решение о том, что вся артиллерия, захваченная в качестве трофеев шведской армией, должна быть зафиксирована на бумаге, прежде чем должна быть отправлена на переплавку. Приказ короля был выполнен художником Якобом-Филиппом Телоттом и его сестрой Анной-Марией. Благодаря их кропотливой работе историки-оружиеведы теперь имеют возможность реконструировать внешний облик орудий, воссоздать их параметры, подробно изучить декор и надписи.
Рисунки, подобно фотографиям, запечатлели трофейный артиллерийский парк, доставшийся шведам. Среди прочих пушек в альбоме оказалось изображено несколько пищалей, отлитых в XVI в. Все элементы и украшения на стволах воспроизведены достаточно точно, что позволяет атрибутировать многие из этих орудий. Альбом Телотта является уникальным иконографическим источником и доносит до исследователей изображения материальной части «наряда», не сохранившейся до наших дней
[18]. Несмотря на то что рисунки передают внешний вид и орнаментальное оформление ствола, но все же работа с таким ценным иконографическим источником вызывает определенные сложности. Во-первых, на чертежах отсутствуют какие-либо пояснения, указание на калибры и длину, а также нарушены пропорции. Во-вторых, на рисунках часто нарушаются пропорции – на одном листе могут «соседствовать» 3-фунтовая полковая пушка и 40-фунтовая проломная пищаль совершенно одинаковых размеров, несмотря на то, что в реальности первая в несколько раз меньше второй
[19]. Поэтому данные о параметрах изображенных орудий приходится искать в описях артиллерии Смоленска (1671 г.), Новгорода (1680-е гг.), Пскова (1699 г.) и Москвы (1695 г.) – в основном именно из этих крепостей в начальный период Северной войны была задействована артиллерия, впоследствии попавшая в руки шведов. В-третьих, несмотря на старательность Телотта, пытавшегося воспроизвести незнакомую ему русскую вязь, художником допущены ошибки и неточности, часто путаются буквы А и Я, Г и I, И и Н, П и Ш, Т и П и т. д. В случаях когда швед вообще не смог разобрать буквы, вязь передана в виде криптографических знаков, которые приходится расшифровывать путем сличения с описаниями орудий в русских источниках. Атрибуция рисунков Я. Телотта, позволяет получить представление о внешнем виде конкретных орудий, которые раньше были известны лишь по скудным описаниям в архивных документах.
