– Будь здоров, комит, – сказал Фламма. По тому, как он держался, можно было ожидать, что голос у него окажется старчески дребезжащим, но тот был низким и сиповатым.
– И тебе здравствовать, комес Фламма.
– Решил тебе навстречу выехать до того, как с имперцами увижусь, вести узнать.
– Вести есть, не знаю, по нраву ли они тебе придутся.
– Что ж, станем на привал, расскажешь.
О том, что произошло в Лейре, Келлах поведал комесу с глазу на глаз – они отошли размять ноги, пока кашевары готовили еду. Келлах не был уверен, что Фламма не знает о гибели гернийской флотилии, но на всякий случай рассказал.
– Стало быть, Гондила погиб… ну, морские демоны с ним.
– А от выживших толку мало. Потому я Йолу к островитянам и отправил, не стал в Лейре их дожидаться.
– Если они вообще высадятся в Лейре. Кто поручится, что они после того, как гернийцев пожгли, не развернули паруса?
Келлаху такие предположения совсем не понравились. Он был уверен, что корабль островитян будет рыскать вдоль побережья в поисках уцелевших врагов. Но, по правде сказать, курс «Виверны» был ему неизвестен. Он мог уповать на присущую варварам мстительность. А также на то, что они, по мнению Йолы, должны запастись водой.
– Поглядим, – сказал Фламма. – А теперь слушай. От тебя я вести и через гонца бы разузнал, но вот какое дело – имперцы не ведают еще, и сам бы я не ведал, если б побратим человека своего не прислал. Акеру умер.
Келлах сперва не понял, о ком речь. Потом до него дошло. Этого человека десятилетиями не называли по имени. Только Владыкой Степи.
– И что с того? Это раньше за право наследования резались вовсю, а теперь Владыке сын наследует, все, как у людей.
– Верно, только сыновей у Акеру пять. Младших мы в расчет не берем, они еще за материн подол держатся, а старшие… Мадара, как и отец его, – верный союзник Михаля и править собирается по отцовым наставлениям. А Хафра – юнец воинственный, спокойная жизнь не по нем, ему набеги и славу подавай…
– Прямо Шагара и Данкайро.
– Типун тебе на язык. Теперь слушай. Вожди племен собрались на большой круг. Не до нас им сейчас, и не до имперцев. Но вот если они прознают, что имперцы хотят укрепиться там, где до войны были…
– Так оно нам даже и выгодней. Союз с Михалем им никак нельзя разрывать.
– Это Мадара понимает, не Хафра. А если Хафру вожди поддержат, он немедля пойдет на имперские земли войной. Выиграет он, проиграет – расхлебывать будут наши поселенцы.
– Что ж делать?
– Позаботиться, чтоб этого не было. На большой круг я не зван, но есть там добрые люди, в нужный час крикнут, что нам полезно. Зря я, что ли, столько лет дары им подносил да пил с ними до зеленых демонов? Сам же я перво-наперво встречусь с имперским посланцем. Узнаю, каким он нам выгоднее – живым или мертвым. И дам тебе знать, отпускать имперский конвой или нет. В случае чего, доведем до слуха вождей, что мы их границы тоже бережем, тогда они вернее поддержат Мадару.
Келлах раздумывал. В целом задача, поставленная перед ним Фламмой, особо не изменилась. И то, что обе стороны затевали переговоры, чтобы так или иначе их сорвать, Киана не волновало. Не его это забота. Другая у него забота – раньше надо было избавляться от имперцев чужими руками. А теперь все может обернуться так, что ради пользы дела самим придется в драку лезть.
– Так что держись пока в стороне, сговаривайся с островитянами, ежели они поведутся на твои посулы, и жди от меня сигнала. Как только Йола появится, пришлешь ее ко мне.
– Вот помяни мое слово – если заваруха начнется, она смекнет, что не до нее нынче, и свалит. – Ему представился корабль в открытом море. Кого-кого, а Йолу расстояние не остановит.
– Не будет этого. Забери снова ее талисман, она без него перекидываться не сможет. Да кое-что покрепче талисманов держит в узде таких тварей.
Слово «тварь» в устах Фламмы не звучало оскорбительно или пренебрежительно. Он просто употреблял верное значение.
– Что же?
– Заклятие, Келлах. Истинное чародейское заклятие.
Шенан. Допросы и осада
Если Ансгар еще держал себя в руках, то Сердик шумно выдохнул:
– Демоново семя! Это ж надо так суметь!
Его замечание относилось не к талантам Ротескалька, разговорившего немого, а к выдающемуся притворству пленника.
Ротескальк не обратил внимания на его слова. Взгляд жреца был сосредоточен на фигуре внутри круга.
– Назови свое имя.
– Кеми, сын Бехта.
Официалы переглянулись. Имя им ничего не говорило. Что само по себе ничего не значило.
– Почему ты раньше молчал, Кеми?
– Я хотел говорить, но не мог… страшно…
– Кто испугал тебя?
Мальчик промедлил с ответом, словно страх снова сковал ему язык.
– То, что ты увидел в гостинице «Лапа дракона», замкнуло твои уста?
– Степняки… – прошептал мальчик.
– Как мы и предполагали с самого начала, – сказал куратор. – Он онемел, когда кочевники подожгли гостиницу. Это все объясняет.
– Это ничего не объясняет! – Ротескальк возвысил голос.
Однако мальчик – Кеми? – продолжал:
– Мы жили за Змеиным холмом… у вала… отец с матерью, да братья, да сестры… а потом они пришли… весной было… всех убили, всех… один я…
– Весной? – педантично уточнил жрец.
– Да… так страшно было… я убежал… долго бродил, не помню… потом госпожа взяла меня за лошадьми ходить. Госпожа добрая… была.
– Тогда ты мог говорить?
– Нет уже… но я старался, я работал, меня не гнали… там хорошо было… тепло, сытно…
Он снова умолк.
– Короче, мы выяснили, что хотели, – заключил Ансгар. – Никакой он не оборотень и не чародей. Ну, не при пожаре гостиницы онемел он от страха, как мы полагали, а раньше… Хотя, конечно, надобно узнать кое-какие подробности. Мальчик… э-э-э-э… Кеми, ты помнишь Бохру?
Молчание.
– Бохру, прислужника из гостиницы? Ты что – от немоты вылечился, так оглох?
– Он тебя не слышит, – пояснил Ротескальк. – Он слышит только меня.
– Ну так спроси его! Не только жрецам нужно знать, что там произошло.
– Бохру, – негромко произнес жрец, как будто пробуя имя на вкус.
Кеми задрожал всем телом.
– Бохру добрый… Бохру хороший… они были хорошие… в гостинице…
– Что произошло с этим славным юношей?
Ротескальку был безразличен упомянутый Бохру и его судьба, но для Кеми, было видно, это имя не пустой звук. Жрец уже не верил, что допрашиваемый – и есть Скерри. Никто, оказавшийся в священном круге, не смог бы сохранить личину. Однако каждый в той проклятой гостинице мог оказаться чародеем. Поэтому следовало расспросить Кеми подробнее. И жрец больше не нуждался в понуканиях куратора.
