– Или же может произойти…
– Нет-нет. Сны не предсказывают будущее, как не старался это внушить Мартын Задека. А его сонники годны только для провинциальных барышень. И то как лекарство от скуки. Сон – продукт работы человеческого мозга. А мозг, как вам известно, во сне отдыхает. Предсказание будущего – это слишком серьезная работа, чтобы делать ее на отдыхе.
– Да вы философ, князь, – восхитился прапорщик.
– Увы, мой юный друг, – покачал головой старый князь – Истинные философы не занимаются политикой, предпочитая наблюдать изменения со стороны.
– А как же Платон? – удивился Ипполит. – Он же считал, что государством должны управлять мудрецы.
– Опирающиеся в своем управлении на воинов, – усмехнулся князь.
Ипполит покраснел. К стыду своему, самого Платона он не читал. Слышал от кого-то из друзей брата. Догадался ли о необразованности прапорщика старый князь или нет, но виду не подал.
– Платон, друг мой, писал об идеальном государстве! – воздел Зайончек указательный палец к потолку, словно показывая – где оно, идеальное государство. – А мы с вами и не политики даже, а так, два заговорщика. Будем ли мы политиками, ведает лишь Господь наш.
– А я еще и изменник России, – печально констатировал Ипполит.
– Полноте! Разве это измена – желать счастья своей стране?
– И вести эту страну к развалу…
От бдительного ока князя не ускользнула грусть, прозвучавшая в голосе юноши:
– Следует ли считать, что вы не разделяете точку зрения вашего брата, а также его друга и соратника Бестужева-Рюмина?
– Что касается самого выступления против деспотии, то я всецело на стороне брата и его товарищей.
– Но вы не разделяете мнение подполковника Муравьева-Апостола касательно права Царства Польского на самоопределение? – настаивал князь. – Почему?
– Я считаю, что Россия должна быть единой. Но это мое частное мнение. Я подчиняюсь решению брата и как младший родственник, и как его подчиненный.
– Знаете, пан прапорщик, – задумчиво протянул Зайончек. – Давайте-ка вопросы политики отложим на потом. А пока – приглашаю вас отужинать со мной. Или уже позавтракать? Впрочем, неважно.
Князь Зайончек позвонил в крошечный медный колокольчик, на звон которого немедленно явился слуга, одетый в кунтуш. Дав хлопу наставления, обратился к гостю:
– Простите, господин Муравьев-Апостол, но мне нужно отдать ряд срочных распоряжений. А пока Збигнев проводит вас в комнату, где можно умыться и привести себя в порядок. Встретимся в обеденном зале.
Збигнев, взяв свечу, повел прапорщика в гостевую комнату, где уже ждала лохань с горячей водой и свежее нательное белье.
– Проше пана офицера снять мундир. Его немедленно приведут в порядок, – сказал слуга на хорошем русском языке. – Возьмите пока охотничий костюм Его Светлости. Не беспокойтесь, к вашему отъезду все будет готово.
– Откуда вы так хорошо знаете русский язык? – спросил прапорщик удивленно. – Учил, – коротко ответил слуга. Потом уточнил: – В плену.
После сладостных мгновений, проведенных в горячей воде, вылезать из лохани не хотелось. Но пришлось. Тем более что вода все равно стала остывать. Эх, сейчас бы в простую деревенскую баньку! Пусть даже и по-черному.
Збигнев помог офицеру обтереться полотенцем и одеться. А потом также молча повел его вперед.
Обеденный зал выглядел, как и положено быть залу магната. Длинный тяжелый стол и массивные стулья, помнившие, наверное, Сигизмунда Вазу, если не Стефана Батория. В огромном камине горели дрова. Огонь очага и свечи в многочисленных канделябрах освещали портреты предков и разнообразнейшее оружие, висящее на стенах. Над камином висел герб хозяина. Разглядывая свиную морду, которую поддерживала человеческая рука и девицу, изображенную сверху, Ипполит силился вспомнить, как будет звучать описание герба по правилам геральдической науки, но так и не вспомнил.
– Моя фамилия из рода Свинка, – услышал он горделивый голос хозяина. – Наш род известен с десятого века. А описание звучит так: «В поле червлёном обращенная вправо чёрная кабанья голова, которой нижнюю часть сломала приставленная к голове человечья рука натурального цвета, одетая в голубой рукав. Над короной видна девица в пунцовом платье; она стоит, приложив обе руки к поясу». Впрочем, пан прапорщик, вам неинтересны исторические изыскания. Прошу к столу!
А яства, расставленные на столе князя, выглядели даже скромнее, нежели яства какого-нибудь мелкопоместного шляхтича. Молочный поросенок, соленые огурцы, пироги да бигус. Вот и все. Правда, скудость стола компенсировал огромный выбор горячительного – от местного пива и медовухи до французского коньяка и испанского бренди.
– Простите за скромный стол, – извинился вышедший к гостю князь. – В последнее время в Варшаве такая мода – ставить на стол только польские закуски. А мой повар-француз наотрез отказывается изучать народную кухню. Посему – эту каналью пришлось рассчитать и вместо повара сейчас мой же денщик. Вам еще повезло. Первое время он готовил только яичницу. А так уже умеет печь пироги. Обещался к следующей неделе сготовить клецки «по-гуральски». Впрочем, давайте есть.
Тем не менее денщик у генерала оказался настоящим кудесником. Поросенок был нафарширован гречкой, сдобрен специями и зажарен до румяной хрустящей корочки. А пироги с курицей, сливами и яблоками просто таяли во рту. Правда, бигус, по мнению Ипполита, можно было бы сделать не таким жирным. Ну, так у каждого свой вкус. Малороссы, да и русские солдаты просто с ума сходили от сырого свиного сала, которое прапорщик терпеть не мог.
В молчании гость и хозяин уничтожили почти всего поросенка. Неслышные, как привидения, слуги подливали господам напитки и меняли тарелки. Муравьеву-Апостолу более всего понравилась медовуха. Чувствовалось, что варили ее с какими-то травами, из которых знакомым показалась только мята. И, в отличие от вин и коньяков, медовуха не очень шибала в голову. Если, разумеется, ее не увлекаться, иначе легко можно оказаться на полу. И хотя собак в обеденном зале не наблюдалось, как это бывало у предков князя, но падать не хотелось. Гость первым сложил «оружие», чем вызвал удивление во взоре хозяина: мол, разучилась молодежь есть.
Но все же настало время насытиться и князю. Вытирая губы белоснежной салфеткой, Иосиф Зайончек вернулся к оставленному по случаю обеда вопросу:
– Пан прапорщик, насколько я понял, вы считаете, что Россия должна быть единой. Но, заметьте, есть разница между Россией и Российской империей. И странно видеть человека, который борется за свободу своей страны, но отказывает другим народам в праве на подобную свободу.
– Ваша Светлость, свободному человеку должно быть все равно, какой он национальности и религии. В новой России все нации и народы будут считаться одним народом, русским.
– Вот как? – деланно удивился князь. – Но, скажите-ка, мой друг, а вы и ваши соратники, спросили эти нации и народы? А хотят они стать русскими? Сколько лет длится война на Кавказе? Я служил там в одна тысяча тринадцатом году. Да-да, пан прапорщик. Прошло уже двенадцать, нет – даже тринадцать лет, а конца этой войны не видно. Не думаю, что тамошние татары и черкесы хотят стать русскими. Да что татары. Поляки и русские, как вы заметили, произошли от одного корня. Но захочу ли я, потомок рода Зайончковских, стать русским? Нет и нет. Кстати, вам знакомо слово «шовинизм» или, как говорят французы – chauvinisme?
