– Ну-с, молодой человек. Как себя чувствуете? Имя свое помните? – зашел профессор и сразу же стал спрашивать.
– Все помню, Семен Иванович, в том числе и свое обещание, – пожал я плечами, а потом поинтересовался: – Головной боли не ощущаю, но точно помню, что кулаком мне приложили. Что за обезболивающее?
– Микстура одна, собственного изобретения. Боль снимает и раны быстрее заживляет. Основа ее…
– Простите великодушно, – перебил я профессора, – а не подскажете, где мои сапоги?
– Маруся! – крикнул он медсестру, а тут она сестрой милосердия зовется, и появившуюся девушку попросил: – Голубушка, принеси нашему раненому другу обувку.
– Вы ему разрешили передвигаться? – нахмурила брови Маруся, тетка лет под пятьдесят, с талией как у столетнего дуба.
– Ваня в полном порядке, – отмахнулся от нее профессор.
Сестра милосердия, что-то недовольно бурча себе под нос, притащила мои сапоги. Профессор все время пытался свернуть на тему лекарств. Очень он целеустремленный, опять пообещал ему, что после состязаний приду и все обсудим. С одной стороны, мои знания в области медицины большие (по сравнению с местными врачами), могу раскрыть глаза профессору на многие вещи. А вот насчет антибиотика… ну, общее направление могу дать, а Семен Иванович, чем черт не шутит, вполне способен его сделать. Увы, но попытки вспомнить, как синтезируют лекарства, ни к чему не привели. Невозможно отыскать в закромах памяти то, чего никогда не знал. Однако когда вышел из лазарета на свежий воздух и закурил, профессор сказал, заинтересовав меня:
– Иван, не спрашиваю, откуда у вас сведения. Мне это неинтересно, главное – результат. Так вот, голубчик вы мой, если из нашего сотрудничества выйдет толк, то мы можем открыть дело на паях. Думайте.
Иду к своей палатке и прихожу к выводу, что в легенду сельского парня тут не поверили. Нет, проверили – однозначно, все подтвердилось, однако Семен Иванович говорит со мной на равных, догадывается он о чем-то. Что может знать? А если подобные случаи тут бывали и люди обретали чьи-то знания? Да и переселение души, если так можно назвать то, что сделал аксакал, могло уже случаться. А ведь ритуал в горах явно проводился не один раз! Не из-за этого ли в этом мире все идет чуть отлично, чем в моем собственном? Что, если сюда уже кто-то попадал и на развитие событий оказал влияние? Пожалуй, стоит мне при возможности отправиться в горы и отыскать тот аул. И чего этим добьюсь?
– А хрен знает! – почесал затылок, но интуиция говорила, что поступить так необходимо.
Пока, конечно, не до этого, на ноги бы встать. Командные состязания для меня закончились, так как никого в команде-то не осталось. Зухра находится тоже в лазарете, справился о здоровье напарницы, и ответ вышел уклончивым. Девушка получила сильные повреждения и теперь спит под воздействием сонного зелья, утром будет более понятно, есть у нее травмы, угрожающие жизни, или нет. Н-да, медицина и в самом деле тут напоминает гадание на кофейной гуще.
Палатка стояла нетронутой, гости ее не посещали, сигнальные метки все на месте. Проверил их чисто на автомате, хотя и скрывать нечего, но интересно же. Получается, что интерес к моей персоне пропал или перешел в разряд наблюдения издали и более профессиональными специалистами в данной сфере. Револьвер свой почистил и смазал, на всякий случай, если утром все же придется участвовать в командных стрельбах, да и в любом случае оружие ухода требует. Это при условии, если оклемается Зухра, но и так непонятно, как мы сможем составить хоть кому-то конкуренцию. Насколько понимаю, баллы попаданий будут суммироваться, на каждого члена команды по семь выстрелов отведено, и отстреляться должны все вместе и за определенное время. Да и ладно, командных состязаний уже не выиграть, да и толку-то от них. Зевнул, убрал револьвер и спать лег.
– Ну и рожа! – осмотрел утром свою опухшую физиономию в отражении воды в бочке, которую поставили перед палаткой.
Ссадина на виске опухла, под глазами синяки темно-бордового цвета – красавчик. Мышцы побаливают, но чувствую себя сносно. Солдат принес завтрак, каша оказалась необычайно вкусной. А может, так с голодухи показалось.
– Ваня, привет! – поприветствовала меня Зухра.
– Ты как? – посмотрел на девушку, когда поздоровался в ответ.
– Отлично! – рассмеялась та и дотронулась до своего носа. – Перелома нет, синяки сойдут, а в подобных драках уже не поучаствуешь. Славно повеселились.
Девушка присела у потухшего костра и рассмеялась.
– Чего ржешь? – хмыкнул я, раздумывая, чем заняться.
– Мне поступило три предложения стать охранительницей. Представляешь? В школе считалась отстающей, на морду и тело, – обвела она руками свою фигуру, – не вышла, пророчили все, что с состязаний вылечу. Да, честно говоря, сама уже в подобный исход поверила. А теперь имею несколько предложений! И это у меня еще нет официального статуса! Представляешь?!
– Круто, – вырвалось у меня.
– Ага, у тебя-то небось и вовсе отбоя от работодателей нет?
– Не поверишь, – задумчиво хмыкнул я, – ни одного!
– Быть такого не может! – удивилась Зухра.
– Ну, не знаю, – пожал я плечами, – врать мне смысла нет. Возможно, просто еще не определились, что предложить.
Напарница ничего не ответила, перевела разговор на парней, покинувших команду, но почему-то в основном сделала упор на Макса:
– Глупость он совершил. Испугался последствий и пары синяков, а мог бы уже ходить и нос задирать!
– Не факт, что расстроен. Испугался – не ту профессию выбрал, – махнул я рукой и поднялся с земли. – Пошли на плац, построение скоро.
– Вань, а как мы в стрельбе будем состязаться? – поинтересовалась у меня девушка.
– Постреляем, если допустят, но там заведомо же проиграем. Сколько баллов сможем выбить? Слезы! Против четверых, а то и пяти соперников мы ничего не покажем.
Однако и тут устроители состязаний преподнесли сюрприз. Регламент подправили, разрешив использовать пять револьверов, точнее, за отведенное время можно выпустить в сторону мишеней тридцать пять пуль одной команде.
– А если в команде всего трое или четверо? – уточнил кто-то из строя, предварительно спросив разрешения задать вопрос.
– Каждой команде выдадим недостающие револьверы, на огневой позиции каждый производит выстрелы из собственного оружия, а потом может стрелять из дополнительного, – пояснил подпрапорщик.
– На все про все отводится минута, – дополнил его полковник.
На вопрос о стрельбе с двух рук офицеры ответили положительно, но предостерегли:
– Учтите, это сложно и требует большой практики, тем не менее подобным приемом можно воспользоваться.
Огневые позиции состояли из трех отведенных мест и одной мишени на команду, установленной в тридцати пяти метрах. Обычно же упражнения для револьвера проходят на двадцати и пятидесяти метрах. Во втором случае не рекомендуется длительно упражняться: слишком утомительно для глаз. А тут выбрали нестандартное расстояние, чтобы сбить с толку. Одна мишень на команду заставляет задуматься о том, как станут вести подсчет баллов. Впрочем, мне не до этого, предстоит решить, как с данным упражнением справляться.
