– Пора отплывать, пока не прибежали остальные, – сказал Томас. – Потренируемся в дороге.
– Мне надо взять немного воды, – сказала Марина, оглядывая лодку. – И шляпу.
Томас спрыгнул на пристань.
– Сейчас я все принесу, – крикнул он и кивнул на лакаши. – Только не пускайте их на палубу.
Он махнул Марине рукой, и та вдруг поняла, как мало у доктора Нкомо шансов вернуться из этой экспедиции живым. Она представила, как он падает за борт с торчащим из груди дротиком, и содрогнулась. Как можно рисковать жизнью супруга миссис Нкомо, отправляясь на поиски супруга миссис Экман?! Она стукнула Пасху по плечу, давая команду заводить мотор, а сама спешно отвязала веревку. Когда они отплыли от берега, Беноит закричал, показывая на место, где минуту назад стоял Томас Нкомо, и тогда доктор Сингх спихнула его в воду. Очевидно решив, что Марина решила подшутить над его другом, Пасха поддал газу.
Целых четыре часа они не видели никого – ни мужчин в долбленках, ни детей в каноэ. Иногда какое-нибудь дерево на берегу разражалось обезьяньими воплями или лодку стремительно обгоняла серебристая стая воробьев, но в остальное время они плыли в одиночестве. Марина очистила апельсин и дала половину Пасхе. У них было арахисовое масло и корзина галлюциногенных грибов. Марина стояла у правого борта и неотрывно глядела на берег, пытаясь вспомнить, где находится тот незаметный приток, куда они должны свернуть.
– Видите ту речку? – сказал ей недавно Ален Сатурн. – По ней вы попадете к племени хуммокка.
Увидев наконец тот самый приток – или приток, похожий на него, – Марина похлопала Пасху по плечу и махнула рукой вправо. Река, на которой жили лакаши и жинта, сама была притоком Риу-Негру. Это была скромная река – вполовину уже Риу-Негру, а в сравнении в Амазонкой и вовсе ручеек – но безымянный приток, в который свернула лодка, был по сути трещиной в джунглях. До этого поворота Марина радовалась, что оставила на берегу Томаса и Беноита, но теперь ей хотелось, чтобы рядом оказались и Сатурны, и Буди, и даже доктор Свенсон на груде одеял. Она пожалела, что не позвала с собой всех лакаши и что они не плывут следом в своих долбленках. Один в поле не воин. Двое тоже. Джунгли сомкнулись за кормой лодки, и спустя пару минут Марина уже не видела выхода в большую реку. Кое-где деревья, росшие на противоположных берегах, переплетались кронами, образуя над водой узорный лиственный полог. Марина представила себе, как много дней назад Барбара Бовендер и мистер Фокс молча стояли на корме за спиной Милтона и раздумывали, правильно ли они свернули в этот приток.
Пасха сбросил скорость, лодка спокойно скользила по воде, оставляя за собой лиловатый дымок. Ничего ужасного в окружающих джунглях Марина не замечала – та же река, те же деревья. Час спустя берега раздвинулись, а еще через час снова сузились. Марина придвинулась к Пасхе, положила руку на плечо мальчика.
– Хорошо бы выбраться отсюда до темноты, – сказала она. Звук голоса, даже собственного, успокаивал.
В следующую секунду на них обрушился град дротиков. Некоторые со стуком ударялись о палубу, другие бесшумно вонзались в воду. Пасха хотел газануть, но Марина схватила его за руку. Она заглушила мотор, обхватила руками мальчика и подумала: вот куда привело ее письмо, что принес в лабораторию мистер Фокс, – под эти дротики, в эти душные джунгли. Марина с Пасхой вглядывались в густую листву. Дротики больше не летели. Марина открыла рот и прокричала на языке лакаши первую заученную фразу, изо всех сил надеясь, что запомнила все правильно:
– Мы привезли подарки!
Еще раз и еще как можно громче она повторила этот нелепый набор звуков. Кроме них, у доктора Сингх не было ничего.
Перед ними безмолвно высилась стена деревьев. Марина завела мотор, чтобы течение не относило лодку назад. Выпущенные индейцами дротики упали футах в трех от нее и Пасхи, и Марина приняла это за добрый знак. Если бы хуммокка хотели попасть в цель, они без труда бы попали. Все еще обнимая мальчика, Марина считала секунды по собственным ударам сердца. Прошла минута, за ней другая. Она снова прокричала в джунгли бессмысленную заученную фразу, но отозвались лишь птицы. Листва раздвинулась, из зарослей вышел один мужчина, потом другой. Вскоре на берегу собралось человек тридцать, с дротиками, в набедренных повязках и с желтыми, как перья канарейки, лбами. За мужчинами вышли женщины, держа на руках детей; на их лицах не было краски. Марине вспомнилось, как отец расхваливал достоинства понтонной лодки. Увы, при всей своей устойчивости такая лодка была не более чем плавучей сценой. Марина с Пасхой стояли перед хуммокка совершенно беззащитные. Доктор Сингх ждала, когда ей станет страшно, но страха не было. Она добралась. Именно сюда она стремилась попасть с самого начала и теперь могла ждать целую вечность. Марина не заглушала мотор, чтобы удерживать лодку на месте. Индейцы глядели на нее, она на них. Загородив своим телом Пасху, Марина подняла кверху корзину с грибами. Несколько штук она бросила в сторону берега, но раппы упали в воду, словно горстка голубых пушинок. Тогда Марина поставила корзину, медленно-премедленно извлекла из коробки апельсин, покрутила на вытянутой руке, замахнулась, подождала немного, а потом метнула и угодила почти в середину толпы. Индейцы с опаской отскочили от оранжевого плода и озадаченно уставились на него. Несколько мгновений спустя подарок подобрал с земли выступивший из задних рядов мужчина. Волосы у него были длинные, цвета солнца, а борода рыжеватая с проседью. Он словно стал вдвое тоньше, и все-таки это был он. Фантазии обезумевшей от горя Карен Экман оказались правдой – Андерс не умер, он лишь пропал. Когда Марина выкрикнула его имя, он вздрогнул, как от выстрела.
– Вы кто? – крикнул Андерс.
– Я Марина, – ответила она.
Он долго стоял, сжимая в ладонях оранжевый плод. Его штаны и рубаха были грязны и изорваны.
– Марина?
– Мы привезли подарки, – сказала она по-английски и повторила на лакаши.
Толпа на берегу загудела. Казалось, Андерс прислушивался к ней.
– Что за подарки? – спросил он.
– Раппы. Я привезла арахисовое масло, несколько апельсинов и большую корзину раппов.
Один из мужчин нацелил на лодку дротик. Андерс встал перед ним и стоял, пока хуммокка не опустил оружие. Затем он что-то сказал индейцам, разломил апельсин, взял себе одну дольку, демонстративно отправил в рот и принялся угощать окружавших его мужчин.
– Ни в коем случае не давай им раппы, – негромко предупредил он Марину.
– Но у меня больше ничего нет.
– У тебя есть арахисовое масло. Если эти люди пронюхают про раппы, они завтра же перережут всех лакаши. Как ты меня нашла?
Один за другим хуммокка с опаской клали апельсиновые дольки на язык, а распробовав, не могли сдержать изумления и восторга.
– Я потом тебе расскажу, – ответила Марина, из последних сил удерживая себя от того, чтобы прыгнуть в воду и поплыть к нему.
Андерс показал рукой на лодку и, посовещавшись о чем-то с индейцами, крикнул Марине:
