Сегодняшний леспромхоз добывает четверть советских норм древесины. А людям остались болота с грибами и ягодами, которые все лето собирают и продают на «двенадцатом» – участке трассы Вологда – Великий Устюг, где останавливаются автобусы и дальнобойщики. Летние заработки дают возможность безбедно прожить зиму.
И вдруг жители получили возможность льготного кредитования малого бизнеса – 300 тыс. рублей можно взять под минимальный процент, закупить на него, например, скот, нанять работников. Женщина, которую я подвозил из Туровца до трассы, рассказала: «Муж по пьянке нас с дочкой гоняет, как и раньше. Только теперь его в милицию не сдать – он участник программы. На кредит нанял двух работников, а сам лежит, ничего не делает. В Туровец автобусы приходят два раза в неделю, железной дороги нет – какое уж тут благоустройство. Из этого рая без своей машины не выбраться. У мужа есть «газель» и две старые легковушки, но ни одна из них не ездит. Нет, когда ему надо на очередную пьянку поехать, он починит и поедет. Хотя давно лишен прав за управление автомобилем в нетрезвом виде. Таких уже не переделать».
Означает ли это, что и властям России бессмысленно бороться за предприимчивость граждан: предлагать кредиты, понижать ключевую ставку, наводить порядок в судах? Скорее тут иллюстрация постепенности экономической эволюции. Туровецкий эксперимент все же сильно отличался от ТОСов, которые запускал в деревнях Русского Севера «агент социальных изменений» Глеб Тюрин. В Туровце были достигнуты временные улучшения. Но новый губернатор антиалкогольную программу прикрыл, и поселок быстро вернулся в первобытное состояние. Это и есть «ахиллесова пята» любых преобразований, инициатива которых исходит от власти. Чиновники с их прихотями меняются, а инфантильному взрослому нужны няньки на постоянной основе. Тюрин как раз и предлагал систему, при которой люди никак не завязаны на помощь извне. И способны сами себя превратить в «государей» в лучших северных традициях.
Еще один урок, на что способен стоящий на ногах человек, дал мне Николай Соколов из деревни Непотягово под Вологдой. Он в одиночку построил для односельчан деревянный мост через реку Шограш, который власти обещали возвести полвека. И не взял ни копейки. Народный герой – как постаревший Шурик из гайдайевского фильма: ему под 60, он бывший милиционер с военным опытом.
Если быть точным, Непотягово в 2001 г. получило статус поселка – отличие от деревни в том, что большинство населения уже не занимается сельским хозяйством. От Непотягово до границ Вологды теперь всего 10 км, многие ездят туда на работу. Кроме того, в 1970-е годы на противоположном берегу Шограша настроили пятиэтажек, куда переселилось большинство жителей, коих последняя перепись насчитала 1200 человек. А старые дома с хозяйством остались за рекой. Понятное дело, непотяговцы проводят там много времени – считай, дача в пешей доступности. Но мост между берегами отсутствовал!
Смета на деревянный пешеходный мост составила 600 тыс. рублей. При Союзе бригада с техникой склепала бы его за пару дней, но власти «не видели необходимости». Что кто-то в очередной раз навернулся на наплывных мостках, которые сносит в половодье, разбил голову или сломал ногу, что одни вызовы «скорой» и расходы на лечение съели денег на 20 полноценных переправ – для них не аргумент. А сколько в XXI веке утопили мобильников, учитывая, что все праздники и пикники в Непотягово принято справлять на деревенской стороне! Кто поможет?
Соколов служил в ОМОНе, совершил 5 командировок в Чечню во время войны. Казалось бы, с таким прошлым только на людей кидаться да водку пить, но этот ветеран открыт, улыбчив, с каждым встречным на улице поговорит. Рукастым и работящим Соколова непотягинцы помнят с детства: он поставил односельчанам немало домов и бань. В лесу у сакрального источника срубил часовню. При этом свить собственное гнездо до 30 лет не получалось – все очереди на квартиру или землю заканчивались ровно на нем.
Поработав в жизни слесарем, пожарным, плотником, Соколов никогда в жизни не строил мостов. И учебников читать не стал. По зиме дождался, пока встанет лед, и бензопилой вырезал квадратные полыньи под сваи. Потом смастерил сваебой – 50-килограммовую гирю на веревке, которую подтягивал на блоке и ронял на сваю с двухметровой высоты. На 60 свай ушло две недели, а забивал на совесть – полтора метра глубины на каждую. Перемычки между сваями ставил уже по весне, для этого собрал и спустил на воду плот. На сваи для моста пошли 50 тыс. рублей с предвыборного подарка одной из партий, а на доски дал средства местный предприниматель. Когда клали обшивку, Соколову помогал сын. А так – все в одиночку.
Самое смешное, что после этого Соколова стали звать в начальники и депутаты. А он искренне не понимает, ради чего ему на старости лет учиться врать. Еще зовут в другие города и веси построить и им переправу, словно военному пенсионеру силу некуда девать. Из Воронежской области попросили прислать чертежи непотягинского моста, а то проектировщик зарядил за похожий проект 18 млн рублей. Соколов ответил, что прислать может только свою голову: все расчеты в ней.
Соколовская история вызвала на Вологодчине живой отклик: оказалось, что энтузиастов вокруг нас не так и мало. Где-то люди сами построили дорогу, где-то вся деревня по очереди опекает 90-летнюю бабушку. Каждый второй провинциальный храм восстанавливали всем миром и бесплатно. Во многих деревнях остались один-два мужика, на которых все держится: и фундамент поправить, и волков перебить, и колонку починить. Они могут и не любить слово «энтузиасты», но как их еще назвать, если, помогая, не тянутся за возвратом. Хотя легко могут послать просителя: мол, тебе надо – сам и делай.
Мне снова показалось, что русская формула выживания кроется в том, что от сопротивления среды в настоящих людях только возрастает желание сделать свое дело хорошо. Карельский предприниматель Вадим Маркелов под гнетом проверяющих структур из страны так и не уехал. У него любимая пословица: «Умирай, но хлеб сей». А еще он не теряет надежды: «Рано или поздно ресурсы у государства закончатся. Возможно, на очередном падении нефтеносителей власти перестроят свою политику по отношению к нам, производственникам. Надо спокойно заниматься своей работой, барахтаться – а там как карта ляжет». И Маркелов с таким мировоззрением далеко не один.
Бюджету вопреки
Город Дно в Псковской области, в котором отрекся от престола Николай II, так и не вышел из Смутного времени. За сто лет население сократилось втрое, но и оставшиеся 11 тыс. человек тают на глазах. Но здесь же собираются многотысячные крестные ходы и будто бы мироточат иконы. Хотя от заголовков районной газеты не знаешь, молиться или плакать. «Пьяный водитель задавил пьяного пешехода», «20 бутылок водки украл житель Дно, но выпить успел только одну», «Хулиган расстрелял фонари на одной из улиц Дно». Или зимой один дядька не мог завести «Фольксваген», которому было 24 года, и на свою беду попытался отогреть двигатель газовой горелкой. Мне рассказывали об этом с пониманием: «А что тут смешного? Город весь из частных домов состоит, территория здоровенная, автобусы проходят Дно насквозь. Тут все стараются иметь хоть какую-нибудь машину. У моего брата «копейка» 1972 года ездит еще».
