Кантана подлетела к калитке. Ажурная дверца приветливо скрипнула, задрожав от толчка. Запах поздних осенних цветов и прелой листвы принял её в свои объятия.
Горячий оранжевый свет проглядывал из окон первого этажа сквозь занавесь плюща. Кто-то сидел в гостиной. Теперь расспросов не миновать! А у неё даже нет времени, чтобы придумать легенду поустойчивее.
Страх нарастал по мере того, как Кантана приближалась к дверям парадного входа. Только бы успеть пробежать в свою комнату, не встретив мать по пути! По одному взгляду ведь догадается, что произошло!
Приоткрыв тяжёлую дверь, Кантана протиснулась в зардевший тёплым сиянием проём. Капли вечерней росы ледяными бриллиантами засверкали на подоле платья. Умиротворяющий запах жидкого воска и свежей выпечки окутал лицо мягкой дымкой. Должно быть, Зейдана испекла яблочный пирог. Но даже перспектива вкусить любимое лакомство не радовала.
Она настороженно окинула взглядом комнату, пытаясь разглядеть контуры предметов сквозь красноватый полумрак. Кресла и пуфы были пусты. Кантана вздохнула: на этот раз Покровители на её стороне! Рояль в углу самодовольно ухмыльнулся строгим рядом мерцающих клавиш, празднуя её удачу. Кантана попыталась ответить инструменту тем же, но губы лишь вымученно растянулись в непонятном оскале.
– Моё почтение, сестрица, – Зейдана неслышно появилась из столовой. – Что-то загулялась ты сегодня. Иди, отведай пирога – очень уж вкусным он получился.
Кантана вздрогнула. Надежда тихонько пробежать в свою комнату и обдумать незавидное положение затрещала по швам. Огненные светляки на люстре запульсировали в такт сердцу.
– Не хочется, – сдавленно проговорила Кантана, стараясь не поднимать глаз. Теперь даже случайный взгляд мог выдать её. И закопать. – Я, пожалуй, спать пойду. Очень уж устала.
– Не похоже это на тебя, – Зейдана приблизилась на опасное расстояние. Легко пахнуло лавандой и засушенной мятой. – Снова странности с магией?
– Потише, Зейдана! Прошу!
– Мы одни в доме сейчас, – Зейдана приподняла бровь, – за матерью прислали. Совет обсуждает что-то срочное. Можешь ничего не бояться.
Кантана замялась, глядя в лучащиеся добротой глаза старшей сестры. Она могла бы лгать Зейдане, не задумываясь, но совесть всегда брала своё, когда видела это светлое любящее лицо с широкими скулами. Но сейчас Кантана не могла выложить сестре все карты: слишком многое стояло на кону.
Слишком далеко она зашла.
– К счастью, сегодня – без происшествий, – Кантана, улыбнувшись, пожала плечами. Отговорки в голове кружились вихрем, торопливо сменяя друг друга. – Просто, милая сестрица, мысли об Элатаре и Великом Посвящении никак не отпускают. Я не могу с этим смириться. И не могу радоваться, хотя должна.
Зейдана сочувствующе покачала головой. Тень за её спиной заплясала на обоях в свете открытого пламени.
– Это – жизнь, дорогая моя Кантана, – полушёпотом произнесла она. – Покровители хотят, чтобы Элатар присоединился к ним. Наша задача – исполнить их волю. Нельзя допускать их гнева, иначе наши пороки приведут ко второму Возмездию.
– Неужели ты совсем не грустишь? – Кантана, наконец, осмелилась играть.
Зейдана снисходительно улыбнулась. По её вискам поползли глубокие фиолетовые тени, в глазах заискрилась печаль.
– Грущу, конечно. И, должно быть, это нормально. Но нужно всегда смотреть на вещи с разных сторон… Кстати, я заварила к ужину травяного отвара, он успокоит тебя. Пойдём, дорогая.
Столовая встретила ароматом сдобы, расплавленного сахара и печёных яблок. Бра со свечами на каменных полуколоннах горели в полную мощь, выплёвывая пульсирующие облачка света. Закопчённые линии над канделябрами красноречиво говорили о том, что свечи здесь гасили редко.
Длинный деревянный стол занимал центр небольшой комнаты, подметая пол широким лоскутом расшитой скатерти. Мягкие стулья с изогнутыми спинками так и звали присесть. Сбросив на ходу накидку, Кантана опустилась на сидение.
Зеленоватая жидкость зажурчала в фестончатой чашке. Кантана вожделенно обхватила тонкий фарфор, согревая замёрзшие руки. Взгляд ненароком задержался на огромном отточенном ноже, что указывал лезвием на блюдо с пирогом, как часовая стрелка. Мурашки побежали по коже: нельзя, нельзя.
Зейдана отрезала от пирога кусок. Крошки сдобного теста упали на блюдо, как снежинки. На лезвии ножа отпечаталась, подобно крови, сладкая яблочная начинка.
– Ты дрожишь, – отметила она с теплом в голосе. – Я вижу, что-то тебя гложет. Расскажи мне.
Кантана нехотя отхлебнула травяной отвар. Горячая жидкость обожгла губы.
– Мне не о чем рассказывать, – буркнула она удручённо.
Зейдана положила ей большой кусок пирога. В её взоре появилась настороженность.
– Главное, чтобы ты не допустила ошибок, – сказала она с горечью. – Я очень тебя люблю. Я не хочу тебя потерять навек.
Мятный холодок туманом разлился во рту. Сердце по-прежнему колотилось в бешеном ритме. «Я уже их допустила, уже! И, возможно, завтрашний день нас разлучит!» – на надрыве вопило всё существо, однако, Кантана не осмеливалась открыть рот и выпустить крик наружу.
Сегодня вечером предстоит решить, что делать дальше. Сегодня ей предстоит вершить будущее. И не только собственное…
Если, конечно, Азаэль ещё не сунулся в библиотеку. В этом случае менять что-то уже поздно: её судьба решена. И исход бескомпромиссен и неминуем.
3
По голубой глади бассейна ползали серебристые переливы, то сливаясь между собой, то дробясь на мелкие осколки. Шумные всплески и весёлые детские крики наполняли помещение, пронзительно пахнущее хлорным концентратом.
Маленький мальчик топтался на стеклянном балконе над поверхностью воды, наблюдая за детьми. Плотный не по сезону свитер обхватывал его шею. Время от времени он ерошил ладошкой коротко стриженые волосы. Казалось, что он очень грустит.
– Ты никогда не плаваешь, – услышал он любопытный девичий голосок. – Почему?
Обернувшись, мальчик заметил улыбающуюся босую девчонку в закрытом купальнике. Её латексная розовая шапочка с клапанами задорно сползла на бок, обнаружив густые локоны. Ноги в резиновых сланцах звонко шлёпали по скользкому полу.
– Потому что я не умею, – буркнул мальчишка, строптиво надув щёки.
– Неправда, – усмехнулась девочка. Необсохшие капельки воды засеребрились на кончике её носа. – Просто у тебя на спине клеймо. Как и у меня.
Девочка развернулась. Резиновые подошвы заскрипели о кафель. Кнопки её купального костюма сзади были расстёгнуты. Между чёрными лоскутами прорезиненной ткани проглядывали сероватые контуры стрелы, направленной вниз.
– Я вот не стесняюсь, – горделиво проговорила она. – Мама говорит, что если мы не будем носить клеймо гордо, нас затопчут ещё сильнее.
