– Завтра – арифметика, – умоляюще прошептала она. – Учение Разрушителей.
Смех защекотал горло Нери, пытаясь вырваться наружу. Изо всех сил стараясь сдержаться, он прикрыл рот ладонью. Миа с сомнением покосилась на него: глаза её сияли, как утренняя роса.
– Узнаю, что прогуляла – закрою в комнате! – пригрозила Анацеа. Её лицо сражало безмятежностью. Не оставалось сомнения в том, что она говорит правду.
Из кухни поспешно выскользнули две помощницы по хозяйству. Одна несла блюдо с зажаренной тушкой гуся, нафаршированной яблоками. Другая – большую вазу с круглым запечённым картофелем. От тонкой, потрескавшейся кожицы исходил, скручиваясь в завитки, ароматный пар.
Миа нетерпеливо заёрзала на месте.
– Вау! Настоящее мясо! – изумлённо выкрикнула она.
Анацеа укоризненно склонила голову на бок. Нери заметил тонкую сеточку морщин в уголках её широко расставленных глаз.
– Бедное дитя, – насмешливо прокомментировала прародительница клана, – должно быть, вы голодали.
Нери закашлялся, сглатывая слюну. В постпереломные годы мясо вытеснили с продуктового рынка более дешёвые, полезные и лёгкие в производстве соевые аналоги. Натуральная говядина, курица и свинина считались в Иммортеле настоящим деликатесом и стоили огромных финансовых единиц. Мать покупала куриное филе лишь по праздникам; говядину она считала изысканной пищей богачей. Нери уже давно не чувствовал аромата жареного мяса так явственно. Он с удовольствием вдыхал его снова и снова, представляя, как тает во рту золотистый жир с припечённой кожи гуся. Даже мораторий на жареное, допекающий его три полных года, сразу забылся.
– Нам, порой, приходилось очень тяжело, – прокомментировал он, пытаясь выручить Мию.
Зейдана привстала, чтобы разделать гуся. Нож впился в пропечённую тушку; из надреза показались волокна сероватого мяса.
– Самый большой кусок – нашей юной гостье, – улыбнулась она, укладывая на тарелку Мии внушительную часть грудки. Ароматный сок ручьями растёкся по фарфору.
Миа улыбнулась в ответ, не пряча благодарного взгляда. Нери, заметив радость подруги, облегчённо выдохнул: больше всего он боялся, что Миа начнёт лезть на рожон. В одиночку он не сможет удержать её. Он прекрасно понимал, чем грозило малейшее отклонение от намеченного курса. И если Миа в ближайшее время не сможет этого осознать, как и он, то…
– Моё почтение, – прогремел над столом низкий мужской голос.
Зейдана, вскрикнув от неожиданности, уронила нож. Холодный металл зловеще лязгнул о блюдо. Искры света заскользили по опасному краю лезвия.
– Брат? – произнесла она тихонько, будто не веря глазам.
Анацеа перевела строгий взгляд на дверь.
В проёме стоял коренастый полноватый юноша едва ли старше Нери. Медовые локоны его топорщились над ушами, как крупная древесная стружка. В глазах плескалась тяжёлая, засасывающая пустота.
– Входи, Элатар, – пригласила Анацеа. – И сразу изволь объясниться, почему ты сейчас не со своей женой.
Элатар, пассивно уставившись на носы своих ботинок, шагнул через порожек. Видимо, тяжёлые мысли настолько поглощали его существо, что он даже не заметил посторонних людей.
– Не гневайся, мама, – проговорил он, усаживаясь напротив Кантаны. Широкая чёрная тень впечаталась в оштукатуренную стену. – Я пришёл попрощаться. Впрочем, можешь и злиться. Мне уже всё равно.
– Ты нарушаешь Устои, братец, – с сочувствием сказала Зейдана. Языки пламени плясали в её расширенных зрачках.
– Я знаю, – Элатар пожал плечами и резво отрезал себе большой кусок мяса, – но это теперь не имеет значения. Ведь через три дня я попрощаюсь с этим миром.
Бордовые отсветы пламени зловеще закрутились в спираль над его головой. Ужас накрыл Нери, проморозив всё существо до костей: лик покойника стоял перед ним. Казалось, сама Смерть нависла над Элатаром, растопырив костлявые пальцы.
– Ты присоединишься к Покровителям! – возмутилась Анацеа. – Это – твой почётный долг, как отца дочери. Своим Великим Деянием ты откроешь ей Связи.
– Я вспоминаю то единственное Посвящение, что видел, – взгляд Элатара опустился, вонзившись в дымящиеся картофелины на тарелке. – Как только представляю, как мне перерезают глотку под песнопения, страх одолевает.
Нери чуть не поперхнулся. Знакомый болевой импульс снова заскользил под кожей. Кончики пальцев на миг потеряли чувствительность, а затем загорелись под натиском миллиарда уколов. Он едва удержал вилку.
– Нери, должно быть, тоже наблюдал Посвящения, – Зейдана заметила его испуг и поспешила разрядить обстановку. – Страх перед неизвестным – это нормально. Говорят, что на Третьем Холме Посвящения практически не проводятся из-за высокой вероятности народного бунта.
– Здесь с этим проще, – коротко ответил Нери, чувствуя, что сейчас взмокнет от волнения.
Миа по левую руку от него быстро отправляла в рот кусочки мяса и ломти рассыпчатого картофеля с соусом. Происходящее интересовало её меньше всего, что не могло не радовать.
– Эладе всё ещё плоха, – продолжил Элатар. – Что если она уйдёт к Покровителям сразу после Посвящения? Помнишь ту историю с Зейданой, мама?
Зейдана побледнела. Янтарные глаза её заискрились влажным огнём. Но она продолжила тщательно пережёвывать кусочки овощей так, будто ничего не услышала.
– Не думаешь ли ты, что я позволю тебе отказаться и подвести весь наш клан под клеймо позора? – Анацеа с вызовом приподняла брови. – Подумай о своих сёстрах и их детях. О памяти их отцов, которые ныне наблюдают за нами. Подумай обо мне.
– А ты обо мне подумала? – тихо сказал Элатар.
– Да, – кивнула Анацеа, ничуть не смутившись, – я хочу, чтобы мой сын был среди Почтенных Покровителей, а не в рядах клеймённых и четвертованных отступников Пропасти.
– Лучше быть с клеймом во лбу, но живым среди настоящих. Кстати говоря, мой отец не сделал этого и сбежал, как только узнал о второй беременности, – в голосе Элатара проскальзывали нотки раздражения. – Или ты забыла, мама? Некому было подать мне достойный пример!
– Не пререкайся с матерью, – спокойно произнесла Анацеа.
За окном, постепенно сгущаясь, разливался фиолетовый вечер. От былой облачности не осталось и намёка. На тёмном холсте неба проступили первые искорки созвездий.
Оранжевый закопчённый полумрак становился всё более зловещим. Глубокие тени отчаянно метались по стенам, наталкивались друг на друга в сумасшедшем танце, неизбежно предрекая беду.
Кантана сцепила руки в замок так крепко, что её пальцы побелели. Миа рядом с ней нехотя оторвалась от трапезы и зевнула. Зейдана напряжённо поглядывала то на мать, то на брата.
– Ты всегда делала выбор за меня! – продолжал Элатар, яростно пережёвывая мясо. – Даже жену ты мне выбрала сама. И не учла то, что я заглядывался на другую девушку!
