Тиарэ утомлённо выдохнула, потирая виски. В глазах её читалось полнейшее непонимание.
– И, кстати, о предмете вашего спора, – Шандрис сложила сухие пальцы на столе, сомкнув ладони замком. – При благоприятном стечении обстоятельств, я сочла бы за честь видеть Длань в Совете. Нам ведь нужна четвёртая.
Анацеа и Тиарэ снова переглянулись. Эта мысль Старейшины уж точно попахивала старческим бредом.
– Длань ведь несёт опасность, – брови Анацеа напряжённо изогнулись. – Разрывы в завесе – серьёзная проблема. Возможность переходов необходимо свести к минимуму. Я убеждена в том, что Длань лучше уничтожить.
– Вот в чём соль. Порой без порталов не обойтись, Анацеа, – Шандрис нахмурилась, уставившись слепыми глазами в никуда. Может быть, она и видела куда больше, чем её соратницы по Совету. – Чтобы прорвать завесу силой нашей магии, требуется не только благоприятное стечение обстоятельств, но и огромная затрата ресурсов и редких артефактов. Можно сказать, что тебе повезло, когда мы вернули тебя обратно после перехода. Если сила Длани будет в руках Совета, она откроет нам пределы, которые ныне кажутся непостижимыми.
– Но, – робко возразила Тиарэ, – Длань ведь владеет магией хаоса, а значит, принадлежит к колдуньям. Вы же сами говорили, что четвёртой должна быть жрица! У нас уже есть колдунья, стихийница и сновидица, и если…
– Покровители должны сами указать нам нужного человека, – пояснила Шандрис. – Знамения ещё не было. Когда наша прежняя Старейшина Лиэнэр ушла к Покровителям, через три дня их перст показал на тебя, Тиарэ. Ты попросила на Девятом Холме укрытия. Твоя стигма не оставила нам сомнений.
– Но мы ждём Знамения уже целый сезон, Старейшина, – Тиарэ пожала плечами. – Кто знает, возможно, Длань тут ни причём…
– Это означает лишь то, что её время ещё не настало, – Шандрис сжала губы. – Предчувствие говорит мне о том, что перст укажет на Длань.
– А как же Венена Окто? – не унималась Тиарэ. – Вы ведь сами предлагали её несколько дней назад, Старейшина.
– Если эта грязная мошенница явится в Совет, мне придётся уйти, – выпалила Анацеа холодно. – Ни за какие блага не выскажусь в её поддержку.
– Ты не можешь уйти, и ты это знаешь, Анацеа, – Шандрис приподнялась из-за стола, гордо распрямив спину. – Тот, кто стал членом Совета, связан с ним жизнью. Надеюсь, не нужно объяснять, почему.
Анацеа возмущённо качнула головой. Ситуация раздражала её и выводила из равновесия. Лишь в Совете, среди старых соратниц и верных подруг, она иногда позволяла своему железному самообладанию отдохнуть.
– И да, уважаемые дамы, – Шандрис гордо подняла подбородок, – может, я стара, но ещё не рехнулась, как вы обе думаете.
– Старейшина, возможно, Покровители уже дали знак. Вчера утром я взяла под протекцию девочку-беженку с мощнейшей стигмой, – неожиданно произнесла Анацеа. – У неё разные глаза. Она из посвящённых.
Тиарэ усмехнулась в бороду, с любопытством наблюдая за реакцией Шандрис.
– И ты молчишь, Анацеа?! – руки Шандрис задрожали. – Это же Знамение! Не зря она явилась именно к твоему дому. Покровители указывают на неё!
– Я пока не видела её магии, – пожала плечами Анацеа, – поэтому не могу знать, на что она способна и не обманывает ли.
– Так уладь этот вопрос побыстрее, – Шандрис властно взмахнула рукой. – Ты ведь знаешь, насколько это важно. Не тяни время.
Анацеа кивнула, принимая вызов. Если бы дочери видели её в этот момент, они ни за что не узнали бы свою обыкновенно сдержанную и хладнокровную мать.
– На повестке дня ещё один вопрос, Старейшина, – опустившись на резной стул, Тиарэ налила себе воды из глиняного кувшина. – Мне вчера не хотелось поднимать этот аспект, но сегодня оказалось, что проблема более серьёзна, чем думалось.
– Что-то случилось на Пути? – переспросила Шандрис заинтересованно. – Я уже слышала о бунте ссыльных.
– Боюсь, что это не просто бунт, Старейшина Шандрис, – Тиарэ нервно поглаживала бороду. – Вчера днём двое ссыльных бились о мою печать на первом этаже башни. Я тоже думала, что это – очередные повстанцы. Много таких отчаянных было… Но дозорные, вернувшиеся с суточной смены, сообщили мне лично, что по Пропасти гуляет странный недуг. Недуг, вызывающий безумие.
– Безумие не заразно, – фыркнула Анацеа.
– Безумие? – непонимающе переспросила Шандрис. – Уж не добыл ли кто-то из ссыльных растений, которые используют жрецы для отваров, унимающих боль?
– Хорошо бы, если бы так, – Тиарэ отпила воды. – Но опасаюсь, что недуг заразен. Прошу Вас, Старейшина, распорядитесь послать в Пропасть жриц для осмотра недомогающих ссыльных. Я понимаю, что это неправильно, но и нам надо знать, откуда ноги растут.
– Вряд ли это эпидемия, – Анацеа задумчиво покосилась на изгиб арочного потолка. – Зейдана знала бы, если бы что-то произошло.
– Ссыльным не положена магическая помощь, – если бы Шандрис могла видеть, её глаза загорелись бы яростным огнём. – Покровители распорядились так. Нельзя нарушать Устои.
Старушка энергично расхаживала по залу, волоча за собой шлейф роскошного платья. Каблуки напряжённо цокали в неловкой тишине. Даже в почтенном возрасте Шандрис выглядела горделиво и великолепно. Любая юная девушка Девятого Холма могла бы позавидовать её королевской стати и манере держаться.
– Если это эпидемия, то плохо в итоге будет всем нам, – неуверенно добавила Тиарэ, пытаясь разбавить молчание.
– Пока рано об этом говорить, – сложив руки на груди, Шандрис окатила её уверенным взглядом невидящих глаз. – Время покажет, что делать.
6
Лихач приехал через полчаса. По-хозяйски ворвался в кухонную секцию и водрузил на столик бутылку с рубиновой жидкостью. Порывшись в кухонных шкафчиках, извлёк из кучи хлама два стакана с алыми вишенками на гранёных боках. Не роскошные хрустальные бокалы допереломного образца, но хоть что-то.
– Где ты это достал? – скептически пробормотала Лариса, глядя, как гладкая поверхность бутыли вытягивает жилые высотки, выстроившиеся за окном.
Ручеёк цвета бордо с журчанием вырвался из узкого горлышка и, раскидывая искристые блики, наполнил стакан.
– Пей, – опустившись за стол, Лихач подвинул стакан Ларисе.
Лариса напыщенно фыркнула, отстраняя ёмкость. Жидкость заколыхалась в плену стеклянных стенок, и чуть не выплеснулась на пижамные штаны Венены, что примостилась за столом рядом с матерью.
– Мне же завтра провинность поставят, – Лариса подняла на бывшего мужа глаза. – Ты за кого меня принимаешь?
– За особь, которой срочно нужно расслабиться, – бескомпромиссно процедил Лихач. Лариса подумала бы, что это – издёвка, если бы не уверенный взгляд его чёрных глаз. – Пей, говорю. Думать о завтрашнем дне – дурацкая привычка.
