Очередная пощёчина, прилетевшая в правую скулу, уже не удивила. Атаки левши предугадать сложнее, но приноровиться вполне реально.
– Давай-давай, – Нери с готовностью вытер выступившую в уголке глаза слезу.
– Награда за невежество, – Кантана недовольно расправляла складки на накидке.
Нери смерил её укоризненным взглядом. Кантана гордо глазела на него, уперев руки в бока. Казалось, что пар вот-вот повалит у неё из ушей, но надо отдать должное: она превосходно держала себя в руках. Он мог бы многому у неё поучиться.
– Клевещем, значит?! – прошипел Нери. – И по какому поводу? Изволь объяснить, чем же я так задел тебя, что ты драться полезла?
– Не прикидывайся, – выдохнула Кантана, сохраняя спокойствие. – Я прекрасно помню тот эпизод в саду с Мией. И я знаю, что в библиотеке ты ни к чему себя не принуждал. Что я, правду не могу сказать, чтобы девушка тебя остерегалась?
– Нас никто не слышит, Кантана! – ярость и боль предательства бились насмерть в груди Нери, заглушая друг друга. – Умоляю, скажи, как есть. Зачем тебе было очернять меня? Я обнял Венену потому, что она плакала. И что в этом криминального?
– Я отметила тебя своим поцелуем, – возмутилась Кантана. – Я поверила тебе и сделала роковой выбор. Я убежала вместе с тобой из жизни, которой привыкла жить. И после всего этого я вижу, как коротка твоя память и бесчувственно сердце?!
– Кантана, на этот раз у тебя не было выбора, – Нери сжал зубы, дабы подавить ярость. – Как и у нас с Мией. Мы должны были бежать с Девятого Холма, чтобы спастись. И ты ведь сама заварила эту кашу в библиотеке. Зачем? Чтобы потом предъявлять мне претензии по малейшему поводу?
– Но ты же ответил мне, – Кантана распахнула глаза.
– А что я должен был сделать?! – воскликнул Нери. – Ударить тебя? Оттолкнуть?
– Ты ответил мне! Я чувствовала, с каким трудом ты распахнул для меня своё сердце! А Окто ты видишь второй раз, но уже доверяешь ей, как брат!
– Как брат, – Нери замялся. Подобрать слова точнее было невозможно. – Я не могу объяснить тебе всё сейчас. Да ты и не поймёшь. Если тебя ревность одолела, то знай, что Венена – не дама моего сердца. И никогда не будет ею. Но нас с ней связывает слишком многое. Гораздо больше, чем ты можешь предположить.
– Ревность? – Кантана фыркнула. Раздосадованная гримаса уступила место ухмылке. – Тебя что ли ревновать? Не много ли чести?
– А с чего бы тогда стравливать нас? – возразил Нери. – Просто пойми, Кантана. Венена может знать, как нам с Мией вернуться домой. Это важно для нас. И для тебя – тоже.
– Прекрасная причина, чтобы разыгрывать вечную любовь к мошеннице! – Кантана хихикнула. – Ты казался мне человеком принципа. Честным и неподкупным. Кажется, я по-настоящему ошиблась в тебе, Нери.
– Почему ты не слышишь меня сейчас?! – Нери в отчаянии посмотрел в звёздное небо. – Почему переиначиваешь мои слова?! Я объяснил бы тебе всё, что ты хочешь знать, если бы мог! Но я и сам пока ни в чём не уверен.
– Не переживай ты так, – Кантана с издёвкой приподняла уголки губ. В голосе сквозил злой сарказм. – Я уже всё поняла и ни в чём тебя не обвиняю. Впредь не буду навязывать тебе своё общество. Не нужно бояться говорить «нет» открыто. Запомни на будущее.
Развернувшись, Кантана начала пробираться к дороге. Растопыренные веточки кустарника вцеплялись в складки её подола. Нери нехотя последовал за ней. Парадокс, но его тошнило от необоснованного чувства вины. Непризнанной колдунье в чёрном удалось перевернуть и переиначить не только ситуацию в глазах Венены, но и его рассудок. Лишь об одном он мог просить судьбу сейчас: чтобы Кантане не вздумалось повернуть обратно.
Дорога, горящая в лунном сиянии, убегала за горизонт. Деревья, заполонившие обочину, касались облетевшими кронами облаков.
– Кантана, – Нери нагнал её у повозки, надеясь уберечь от необдуманных поступков. – Мы связаны кровью. Помнишь?
– И жизнью, – прошептала Кантана в ответ, распахивая дверь.
7
Жадное солнце растаяло в облаках, осыпавшись льдинками на ватные края. Налипшая на сухую траву изморось таяла, превращаясь в воду. Голые деревья топорщили пальцы веток в небо. Ветер кружил меж ними, как волчок, распугивая птиц.
Город просыпался: медленно и лениво. И хотя улочки ещё пустовали, оранжевые огоньки в окнах уже воспевали новое утро. Сгорбленные крыши, подступившие к полосе леса, окутались вуалью дыма. Скоро двери домиков заскрипят, распахиваясь, и жители рабочего квартала плавной рекой потекут к центру города – зарабатывать свои кровные. Те, что побогаче – остановятся на углу, поджидая повозку номер пять; те, кому приходится день ото дня всё сильнее утягивать пояса – потрусят пешком, стаптывая каблуки. Девушки в скромных разноцветных платьях и неуклюжих пальто не по размеру ринутся в Наставни…
Но это будет потом. А пока узкие улочки не наполнились гамом и топотом, можно наслаждаться тишью, растягивая мгновения блаженства, как резину.
Тилен озлобленно покосилась на стойло в дальнем конце двора. Вот уже три дня, как оно снова ожило и запестрело хором лошадиных голосов. И это после пяти лет покоя! С того момента, как они с Кантаной загнали кобылку покойного дяди, мать не находила средств, чтобы приобрести новый транспорт. Одним Разрушителям известно, куда делись деньги, которые старшая Бессамори отдала мамаше за эту невинную выходку… Этих золотых монет хватило бы на пару крепких меринов! Но что поделать, если твоя мать – большая любительница грязно наживаться за чужой счёт. Одним Покровителям известно, сколько раз Тилен приходилось за неё краснеть.
В последний раз Тилен было стыдно за мать три дня назад. Знала ли матушка, околдованная зелёным змеем, во сколько встанет содержание чужих лошадей?! Тилен знала, что животные не умеют чувствовать, однако в глазах обоих меринов проглядывала странная влажная печаль, которую она не могла игнорировать. Кони, определённо, скучали по прежним хозяевам, свежему сену и хорошему уходу.
Гематомы под кожей ныли и болели. Тело гниёт заживо, не иначе! Кто знает, смогла бы она вообще встать, если бы Зейдана не свела страдания к минимуму. Но это была меньшая из неприятностей: душа болела куда сильнее тела. Тилен по-прежнему не могла понять, зачем Кантане нужно было стравливать её и Сасси. И почему подруга так и не признала свою оплошность. Тилен ведь желала лишь чтобы Кантана поняла, как опасно идти против всех в одиночку. Она много лет пыталась взять слово и донести эту простую истину до подруги, но не получалось. Бессамори слишком любила гулять по грани, и равновесие держала очень плохо. Тилен уважала стремление Кантаны выбирать дорогу, но никогда не хотела следовать за ней таким путём.
Кто же знал, что всё так обернётся? Люди часто предстают не такими, какими кажутся – это истина. Но как же трудно было принять Кантану со всей её гнильцой! Она ведь не была такой раньше! Домыслы о том, что все эти годы Кантана лукавила, чтобы в конце концов показать зубы, доводили Тилен до безумия. Она утешала себя тем, что каждый имеет право оступиться, и свято лелеяла надежду, что Бессамори кается в глубине души, боясь в этом сознаться. Такие, как она, никогда не признают ошибок.
