Линсен отворил дверь и не без опаски заглянул внутрь. Тут же вынырнул и сделал жест рукой, приглашая войти. Взглянув на него с сомнением, я неловко переступила порог.
Сначала зазвенело в ушах. Мощная звуковая волна накрыла, как ураганный порыв, и едва не сбила с ног. Меня бросило на дверь. Лишь потом я рискнула оглядеться.
Душный зал, отделанный резным деревом, был сплошь заставлен длинными столами. Помещение ресторана плотно забивали люди и нефилимы. Бокалы стукались друг о друга, звеня. Вдалеке, спрятавшись за толпой, пронзительно пела скрипка. Дрожащий от чужого дыхания воздух хранил терпкий аромат жареного мяса и хмельных напитков.
– Я иду по коридору в темноте, подобно вору, – кричали издали мужские голоса, перекрывая заливистые трели скрипки.
– Сейчас мы найдём стол, – Линсен снова тронул меня за локоть
Теперь я была рада его прикосновениям. Бурлящая толпа впереди походила на штормовое море и грозила потопить, не оставив тлена. Обернувшись, я вцепилась в рукав Линсена, как в спасательный круг. Линсен натянуто улыбнулся и откинулся на дверь. «У нас рады нефилимам», – выкрикивали ярко-алые буквы с таблички над его плечом. Ниже красовалось примечание: «Оскорбления и дискриминация по расовому признаку караются штрафом и пожизненным запретом на посещение заведения».
– Я слишком устала, – выдохнула я ему в плечо. – Не хочу тут находиться.
– Пока не поешь, я тебя не отпущу, – Линсен заискивающе подмигнул. – Давай, попробуем найти место.
Мы вклинились в толпу, как киты. Долго блуждали между танцующими телами, собирая аккорды музыки и запах чужого пота. Наконец, упёрлись в свободный столик у самой сцены. «Забронировано», – нахально выкрикивала табличка посередине. Только Линсена это, кажется, совсем не смутило.
– Посиди тут, – он показал на резной стул. – Я отлучусь на минутку.
– Но место занято, – попыталась я возразить.
– Но ведь пока здесь никого нет, – отметил Линсен. – Может, они явятся за полночь? А мы – ненадолго.
– Возвращайся сразу, – пробормотала я, вжимаясь в спинку стула.
– Теперь я знаю хороший способ усмирить тебя, – усмехнулся Линсен, ныряя в толпу.
Стоило мне остаться одной, как плечи задрожали от ужаса. Через пару секунд тряска спустилась по спине к ногам, накрыв, как плащ. Пытаясь привести себя в чувство, закусила треснувшую губу. Только забыла о том, что боль не придёт и не отрезвит. На языке тут же заиграл солёный привкус, и я торопливо прикрыла рот ладонью. Кровь моментально просочилась между пальцами и капнула на скатерть.
Я затравленно оглянулась. Десятки глаз с любопытством разглядывали меня. Люди. Нефилимы. Откровенно одетые – нет – откровенно раздетые официантки. На миг я ощутила себя прокажённой. Захотелось залезть под стол, оградившись от любопытных глаз, но пришлось лишь крепче прижать ладонь к лицу. Незнакомое место, чужой стол, и тут такой конфуз! Разве можно представить себе что-то более неприятное и нелепое?
– Вам помочь, госпожа? – надо мной нависла крылатая тень официантки-нефилимки. Оттопыренные груди, едва прикрытые кожаными полосками, почти упёрлись мне в лицо.
Передёрнувшись от отвращения, я мотнула головой, и нефилимка скрылась в толпе. Так же внезапно, как и появилась. Не заметила, что я оккупировала чужую территорию. И хорошо.
– Ночь, темень и бессонница черты твои меняют, – пели барды со сцены. – Треклятых ты невольница, я точно это знаю!
Слова песни ударили под дых. Йозеф бы оценил, будь он тут. И непременно напевал бы её всю дорогу до дома. Когда песня о тебе, ты готов повторять её слова бесконечно.
Я старалась не выпустить Линсена из поля зрения. Пока я видела его чёрную рубашку и длинные волосы, ситуация казалась не столь безнадёжной. Вот он уверенно пересёк толпу и остановился у сцены. Поднял голову на поющих бардов и показал им знак одобрения. Потом – метнулся в сторону и выдернул из дальнего угла, где, судя по всему, была оборудована ложа для особых посетителей, мужчину в годах. Стоило лишь бросить взгляд на лицо пожилого господина, как становилось ясно – они с Линсеном одной крови. Более похожих лиц я не встречала никогда.
Нет. Встречала. Видела с самого детства и каждый день. Только не хотела об этом помнить.
С минуту Линсен и мужчина оживлённо переговаривались, а потом четыре одинаковых глаза как по команде уставились на меня. Два одинаковых лица, разделённых лишь пропастью в двадцать пять – тридцать годовых циклов. Два совершенно разных жёлтых взгляда: тяжёлый и прожигающий Линсена, и утомлённо-циничный незнакомого господина.
Потом пожилой мужчина довольно улыбнулся и хлопнул Линсена по плечу. Я успела отметить, что улыбка у господина ровная и симметричная.
– Ты не веришь мне, не веришь, – голоса бардов доносились до слуха сквозь шум толпы, – и ушла, закрыв все двери, вместе с тем, кто так опасен, и не человек…
С облегчением выдохнула в ладонь, когда Линсен начал обратный путь сквозь толпу. По дороге Линсен остановил официантку и бросил ей пару слов через плечо. Та удовлетворённо кивнула и покраснела. А потом – долго провожала его серебристым нефилимским взглядом.
– Порядок, – прокричал Линсен, наконец, протиснувшись ко мне. – Номер твой.
Я с ожесточением закивала, боясь оторвать ладонь от лица.
– Что? – не понял он.
– Не стоило этого делать! – прокричала я сквозь сомкнутые пальцы. Кровь на губах забулькала и запузырилась. – Я обошлась бы самым простым местечком.
– Так, – он вгляделся в моё лицо. – Снова кровит?
– Всё уже в порядке, – проронила я. – Нечаянно укусила губу, только и всего.
– Пойдём-ка, найдём воду, – Линсен осторожно выдернул меня из-за стола. Ну, наконец-то: хоть что-то хорошее должно было случиться этим вечером.
Продираясь сквозь толпу, я заметила в сонме лиц знакомое. За одним из дальних столов восседал дозорный с безликим взглядом. Тот самый, что в злосчастную субботу догонял мальчика-воришку. На миг мне даже почудилось, словно его глаза смотрят на меня. Но вот он повернулся, наливая в бокал очередную порцию пива, и пугающее ощущение отпустило.
– Кого ты там увидела? – голос Линсена врезался в ухо.
– Никого…
В животе закрутилось волчком странное чувство. Мне захотелось подбежать к дозорному и спросить, как дела у незадачливого воришки. Где он сейчас, тот паренёк, что так искренне называл меня мамой? Не отправили ли его в Пропасть, как нарушителя? Дёрнулась в неосознанном порыве, но сдержалась. Наверняка, он уже запамятовал. Каждый день, небось, ловит таких. И до чего же глупо будет выглядеть в его глазах женщина с разбитым ртом, спрашивающая о судьбе одного из мелких преступников.
Линсен вытащил меня в коридор через дверь подсобки и снова повёл сетью лабиринтов. Когда под ногами неожиданно оказалась ковровая дорожка, а двери по бокам стали резными и обрели номера, стало спокойнее. Дойдя до лестницы, Линсен толкнул дверь с опознавательным знаком в виде женской фигуры. Совершенно не смущаясь, зашёл со мной в предбанник, повернул рычажок масляной лампы и включил воду.
