Просунув руку сквозь зазоры в решётке, я толкнула оконную раму. Та на удивление легко поддалась. Меня накрыло приятной волной холода и терпким винным ароматом. Усмехнулась, заметив, что пол погреба выложен полированными досками. Кажется, там даже крысам грустно.
– Лукас! – проговорила я в открытое окно. Звук раздулся и округлился, наполнив помещение. – Лукас! Ты слышишь меня?!
– Что вы забыли здесь, госпожа?!
Взвизгнув от неожиданности, я подскочила. Розовые шипы впились в рукава, обламываясь под натиском плотной ткани. Я чувствовала себя замороженной. Промёрзшей насквозь и прижатой к стенке. Ноги отказывались держать тело, а губы – шевелиться.
Я действительно оказалась в тупике. Крылатый прислужник Эринберга стоял за моей спиной, поглядывая на меня, как на последнюю воровку. В его руке поблескивала ручка зонта-тросточки.
– Мне показалось, – я виновато улыбнулась, поймав негодующий взгляд серебристых глаз, – что в кустах валяется что-то белое, и я подумала, что это – мой зонт.
– Кто позволял вам проходить на территорию? – невозмутимо отреагировал нефилим. Мои оправдания мало его интересовали.
– Я искренне прошу прощения, – выдавила я, пытаясь побороть страх. – Я так долго ждала вас, но решила, что вы забыли про меня, и…
– Господин Эринберг запрещает появляться посторонним на территории его владений, – строго заметил прислужник. – Он непременно сообщит в дозор, когда узнает.
– Но вы же ему не скажете, – я выдохнула.
– Я давал присягу верности своему господину, – нефилим пожал плечами: столь же невозмутимо, как и раньше. – Потому сейчас позову его. Объясняйтесь с ним, а не со мной.
Сердце зашлось. Вереница абрикосовых деревьев поплыла по кругу. Только проблем с дозором мне не хватало. Именно сейчас, когда всё рушится, а я даже не знаю, в чьём теле проснусь завтра! Прибавим к этому проблемы по службе и множащиеся слухи и получим репутацию безумной госпожи.
Но ждать у моря погоды – не вариант. Остался лишь один выход: действовать! Я вдохнула поглубже и распрямила спину. И, на всякий случай, мысленно попросила у Покровителей защиты.
В следующее мгновение я, оттолкнув прислужника к стенке, нырнула в сумрак аллеи и понеслась со всех ног к калитке. На середине пути малокровие напомнило о себе одышкой, но я бежала, не сбавляя скорости. Я молила Покровителей лишь об одном: чтобы не дали мне споткнуться и грохнуться навзничь.
– Постойте, госпожа Василенко! – срывающийся крик нефилима догонял меня. Но он явно был не в том состоянии, чтобы тягаться со мной в скоростных забегах. – Вы всё равно за всё ответите!
Почтенные Покровители! Как хорошо, что я представилась чужим именем!
Одним прыжком перескочив площадку у парадного входа, я потянула калитку на себя. Металл не поддался, лишь жалобно загудел и заныл на низких нотах. Треклятые Разрушители! Он уже успел её запереть! Замечательный прислужник у Эринберга, ничего не скажешь.
– Давайте по-хорошему, – речь нефилима разрывала одышка. Его голос неуклонно приближался, сея панику. – Вы сознаетесь, с чем пришли, и я не буду сообщать в дозор.
Дрожащей рукой я нащупала щеколду и со всех сил дёрнула. Пальцы свело судорогой, а ладонь прострелила боль. Металл отвратительно заскрипел, открывая проход. Не помня себя от счастья, я выскочила на улицу. Одышка стискивала грудь, но никогда раньше воздух не казался мне таким сладким и пьянящим. Да и ноги никогда не несли меня так быстро…
Враньё. Шестнадцать годовых циклов назад, в тот самый день, я бежала быстрее.
Глава 18
Ночные похождения
Я так и не уснула после ужина.
Нет, я не выжидала момент, когда гостиничные коридоры очистятся от постояльцев и прислуги, погасят огни и перейдут во власть сумрака. Но происшествие в саду Эринберга оставило в голове дурные мысли, и теперь они копошились внутри, как муравьи. Кто б знал раньше, что игра не стоит свеч, и в его погребе нет ничего, кроме вина и еды?
Проблемы вокруг меня множились, а путей для отступления оставалось всё меньше. Мания преследования то и дело подкрадывалась со спины и хватала за горло. Эринберг и его прислужник не спустят такое с рук: кому, как не мне, это знать. Что ж, буду надеяться, что хозяин имения не успел меня заметить. И что он не вспомнит моего лица, когда нам придётся столкнуться на улицах Девятого Холма.
Устав бесцельно валяться в кровати, я встала у окна. Номер для особых гостей разместили точно над чёрным ходом, и это казалось странным. Стоило лишь бросить взор за стекло, как глаза натыкались на неживописную земляную проплешину между гостиничной стеной и каменным забором. И на пару мусорных баков с отходами из ресторана. Правда, за ограждением благоухал вечнозелёным цветом сад Аэнос, а чуть поодаль светилась серебристая башенка Храма Вершителей. Но кому захочется думать о далёком и прекрасном, когда под самым носом – мусор?
– Милая госпожа, – дверь скрипнула, обозначая желтоватую световую линию и фигурку нефилимки-горничной, – вы ещё не спите?
– Сон не идёт, – недовольно отозвалась я, поймав себя на том, что трясусь от каждого шороха.
– Может, отвара? – пропела горничная. – Молока?
– Нет, – мотнула головой в темноте. – Благодарю.
Дверь захлопнулась, и в номер прокралась густая темень. Вместе с ней вернулась паника. Влилась внутрь с потоком воздуха, протравила каждую клеточку и стиснула сердце. Я откинула голову назад и принялась считать до ста, уставившись в потолок. Какое-то время до слуха доносилась песня нефилимки, убирающей коридор. Потом что-то щёлкнуло и всё стихло. Ночь задышала полной грудью.
Попытка уснуть не принесла ничего, кроме нового потока тревоги. Едва я закрывала глаза, как начинался бесконечный бег по абрикосовой аллее. Стоило лишь открыть их, и Сиил с портрета впивалась в меня укоризненным взглядом. Даже когда я отворачивалась, она таращилась мне в спину: пристально, осуждающе. Невыносимо.
Невыносимо!
Я перевернулась на спину и уставилась в потолок. Волнистые тени плыли в лоскутах лунного сияния, извиваясь, как письменные строчки. Неожиданно вспомнился список из блокнота. И обещание проверить погреба гостиницы, что я дала самой себе. Третий пункт из четырёх у меня под носом, а я не шевелюсь! Почему?
Ответ пришёл сразу. Он обескураживал и выламывал. Если узники обнаружатся в подвале гостиницы, что вполне вероятно, это будет значить лишь одно. Линсен – враг. Враг помогал мне. Я верила врагу и плакала на его груди. Я ревновала врага. И – самое главное – я зачем-то нужна врагу.
Но разве лучше закрывать глаза и тешиться сладкими надеждами? Разве лучше изнемогать от страха и неопределённости? Если я продолжу трястись, как загнанная мышь, ничего хорошего не получится. Я должна сделать это.
Я отбросила одеяло и выбежала в клин лунного света. Натянула корсет и простенькое платье без рукавов. Прокралась к двери, как воровка, словно опасаясь, что Сиил может высунуть с портрета руку и ухватить за юбку. Выглянула наружу. Огни ещё не погасили, но голоса уже не слышались. Как и шаги. Пожалуй, если я выйду в коридор прогуляться, это ни у кого не вызовет подозрений. Мало ли, чем я занимаюсь ночью? Может, решила выйти на улицу подышать или выкурить сигарету?
