– Пригласить вас на танец, госпожа? – он бережно коснулся моей руки и вскинул бровь.
– Полагаю, здесь не лучшее место для танцев, господин, – оглядела погреб, сплошь заставленный полками и шкафами. Как же я благодарила Покровителей за то, что подозрения не оправдались! – Маловато места, да и дышать нечем.
– Хотите, покажу вам звёзды? – его пальцы проползли по моей щеке и очертили подбородок. Не осталось ни сил, ни желания противиться его прикосновениям. – Мы полетим выше неба.
– С высоты слишком больно падать, – улыбнулась ему в лицо. Его тяжёлый взгляд, что мог сравнять с землёй и уничтожить, сделался насмешливым и искрящимся, как вино, заточённое в хрустале.
– Мы никогда не упадём, Сирилла, – Линсен сжал мою руку, но это уже не казалось странным. – Я лишь хотел подняться с тобой на башню. На самый верх.
– На башню?! – дыхание перехватило от детского восторга.
– Да приберут меня Разрушители, если это не было согласием, – уголок его рта приподнялся.
– Шутишь?! Я с самого детства мечтала посмотреть на Девятый Холм с высоты!
Линсен отхлебнул из горла и таинственно улыбнулся. А потом – стремительно перехватил мою руку и поволок вверх по лестнице. Уже в кухне затушил свечу и швырнул огарок на стол, призвав мрак. Но когда он был рядом, темнота не пугала. Она раскрывала наши сердца.
Мы вынырнули из столовой через дополнительный выход за сценой и прокрались другим коридором. Спотыкаясь и хохоча, выбрались на угловую лестницу и поднялись на три этажа. Верхнюю площадку заливал свет: витраж во всю стену горел цветным пламенем. Чуть поодаль я заметила крутую лестницу в потолок, что упиралась в чердачное окно. Штукатурка вокруг лаза потемнела от влаги, растрескалась и повисла струпьями.
– Ты первая, – Линсен положил руку на деревянную ступеньку.
– Почему я? – с сомнением зыркнула через плечо.
– Вдруг упадёшь? – он развёл руками. – Кто-то же должен будет тебя ловить.
– А если… – я задумалась, ища подходящие аргументы. Мысли отвечали пронзительной пустотой.
– Сирилла, как ты ещё не поняла? – Линсен склонил голову. – Со мной можно без «если».
– Доверием отвечают только на доверие, – возразила я.
Линсен промолчал. Лишь поддержал меня за талию, когда я поднималась. А потом – вылез следом за мной на сырой и холодный чердак, разогнав стайку летучих мышей.
Проковыляв несколько метров по захламлённому, пропахшему пылью и дождями помещению, и спотыкаясь о раритеты и мусор, мы вышли к винтовой лестнице и синхронно задрали головы. Ступеньки, извиваясь по спирали, бежали вверх по стенам круглой башни.
– Наверх? – спросила я неуверенно.
Линсен кивнул и пропустил меня вперёд.
Лестница уводила нас в высь, полную лунного сияния. Я шагала без устали, опьянённая мыслью о высоте, и старалась не смотреть под ноги. В промежутках между ступенями оставалась бесконечная, пронзительная тьма. Казалось, что она ползёт за нами, как тесто, поднимающееся в чане, чтобы растворить в себе и переварить.
Ступеньки вывели к шаткой двери. Она скрипела петлями и хлопала на ветру, стукаясь о косяк. Щели впускали во мрак расчерченную на полоски ночь. Даже темнота здесь пахла особенно: свежестью и терпкой листвой, лепестками жасмина и остывающими стенами.
Когда я толкнула дверцу, небо, расцвеченное звёздами, затопило глаза. Холод ночного ветра резанул кожу. Вскрикнула, как ребёнок, не сумев сдержать восхищения.
– Красиво? – Линсен тронул моё плечо.
– Достанешь мне звезду? – я протянула ладони в бескрайнюю искристую россыпь.
– Зачем звезду? – он ухмыльнулся. – Бери целое небо.
Мы перешагнули порог и очутились на неустойчивой площадке с ограждением. Казалось, пол пошатывается даже от нашего дыхания. Прогалы между прутьями загородки внушали страх, но до чего же он был сладок! Я просто знала: если сорвусь, не упаду. Я стану птицей.
На дрожащих ногах я подошла к краю навесного балкончика и вцепилась в ограду. Едва посмотрела вниз – ветер отбросил назад волосы и кинул в лицо аромат звёзд. Дыхание остановилось на вдохе, а в груди приятно защемило. Огни домов, утопающие в слоистом мраке, с высоты напоминали тлеющие свечные фитили. Деревья, опалённые гирляндами уличных фонарей – лохматые комочки ваты. Башенка Храма Вершителей торчала из вороха крон, как палец, указывающий в небо. Улочки, едва различимые в ночи, вились, соединялись и вновь разбегались, как нити паутины. У самого горизонта, там, где озеро городских огней гасло, шапки деревьев сливались в бушующее море.
– До Возмездия Покровителей
11 на этом месте стоял храм, – проговорил Линсен.
Он подошёл сзади, словно пытаясь меня подстраховать. От этой близости стало неловко и жутковато.
– Откуда знаешь? – мои ладони взмокли, несмотря на холод.
– Я же здесь с рождения, – услышала в его голосе улыбку. – В грязи заднего двора, если копнуть поглубже, попадаются осколки от витражей, свечи и рисунки по дереву с чужими идолами. А мой отец даже находил там украшения, похожие на амулеты, с изображением распятого мужчины.
– Гостиница принадлежала твоему отцу и его предкам?
– Матери, – Линсен заметно помрачнел. – Она ушла к Покровителям, когда я был ребёнком.
– Прости, – отрезала я, глотая ветер. Как хорошо, что он не видит моего лица. – Моя мать тоже ушла.
– Не переживай, – прошептал он. – Из песни слов не выкинуть.
Луна выплыла из-за облака, посеребрив дома и дороги. Ладонь Линсена легла на мою талию. Легла и не отпустила. Его пальцы проползли по ткани платья, собрав её в складки.
– Ты замёрзла, – выдохнул Линсен мне в ухо. Прядь его волос змеёй соскользнула на моё плечо.
– Разве? – язык едва шевелился. После произошедшего мне не хотелось, чтобы Линсен видел мои слабости. Даже в мелочах.
– Кожа покрылась мурашками, – он осторожно коснулся плеча, а потом его голос разбавили беспокойные нотки. – О, Почтенные Покровители… Как же так…
Внутри оборвалась невидимая нить. Он рассматривал хитросплетения синяков и ссадин на моей коже. В лунном свете не заметить их мог, разве что, слепец. Подарив Линсену возмущённый взгляд из-за плеча, я закрыла ссадины ладонью.
Сконфуженное молчание растянулось на несколько долгих секунд. Но когда я снова обернулась и встретила его отяжелевший взгляд, отвести глаз не сумела. Между нами бежали молнии, и игнорировать нарастающий накал не имело смысла.
