Если вдуматься, мне всего двадцать лет. В это время среднестатистическая девушка потихоньку осваивается в обществе, если повезет, находит любовь и даже не задумывается о продолжении рода. Она перебирается из жизни подростковой в жизнь взрослую, осмысленную.
Что произошло со мной к двадцати годам?
Я встретилась с ожившим кошмаром, один вид которого вызывал во мне холодную ярость. Я исключительно из вредности начала с ним спать, неведомым образом узнала его страшную тайну – как оказалось после, не только его. Я вызвалась быть его стражем не только по воле судьбы, но и осмысленному решению. Страж, ха! Громкое слово, в которым нет смысла. Мне столько рассказывали о чудесном воздействии стража на оборотня, но как оказалось, я ничем не могу помочь, когда это, действительно, требуется.
Картинки ускорились точно в убыстренной перемотке.
Я забеременела от этого человека, умудрилась его полюбить, сбежать от него, потерять. Успела сдружиться с человеком из стана врагов, попасть в этот стан, уничтожить их недрогнувшей рукой.
И теперь сижу, облокотившись на стену, и вижу, как самый необходимый человек, тот, чьим стражем я являюсь, хам, самовлюбленный болван, любящий мужчина, друг, отец не рожденного мною ребенка… истекает кровью. Он захлебывался ею, глаза затуманились, и было непонятно: осознает ли он, где находится, что происходит. То ли хрип, то ли свист, то ли шепот вырывался из его сомкнутых губ.
Игнат глотнул воздух и вновь стал превращаться. Будто из последних сил, явно без собственной воли, находясь практически без сознания, он опять становился оборотнем. Мгновение. Превращение не завершилось. Шерсть исчезала, лапы удлинялись, становясь ладонью и пальцами, тело ломалось от изменений. Чьи-то рыдания на фоне, рыдания, оглушительной мощи голос Артема:
– ОТОЙДИТЕ! ЖИВО!
Я неотрывно смотрела Фирсанову в глаза, а он ответил – ответил, смог! – взглядом, в котором перемешались боль, страх, мольба о помощи, отсутствие надежды и какая-то отчаянная решительность. Мгновение. Человеческое лицо вновь сделалось волчьим. Чуть слышный стон, после – дикий вой, крики людей, наблюдавших за нами. Очередной хруст костей, выступающая кровь, которая, кажется, залила уже весь пол под нами.
– Что с ним?! – вопила где-то вдалеке Ирина.
– Остановите это… пожалуйста, – плакала я.
– Что ты видишь, Кира? – спокойный голос Артема давил на барабанные перепонки.
– То же самое, что и вы! Он не может обратиться!
Мгновение. Стон человека, хрип, откашливание крови, слабая попытка поднять руку. Тут же сильный выдох, словно последний, и новые изменения. Ломаный изгиб тела, вывернутые руки, шерсть, клыки. Вой, смешанный с отчаянием, зарастающие раны, вновь открывающиеся от очередного толчка.
Мгновение. Мгновение. Мгновение.
Одно и то же, как в детских кошмарах. Только детство давно кончилось, а страшные сны стали явью. Невозможно ломать одни кости десятый раз подряд, истекать кровью десятый раз подряд, умирать десятый раз подряд. Невозможно оживать. Десятый раз подряд. Как заклинание, наговор, видение. Этого не может случиться, это кошмар наяву.
Я доползла до него и тронула горящий жаром лоб, будто бы это могло остановить превращение. Я коснулась его руки, уже начинающей превращаться в лапу, дрожащими пальцами сжала её. И вдруг почувствовала нечто. Что-то, что росло глубоко-глубоко внутри. Там, на подсознательном уровне, уровне интуитивном, на генном уровне, в конце концов.
Я поняла, в чем истинное предназначение стражей.
Мы нужны не для того, чтобы сидеть подле оборотней в полнолуния как курицы-наседки.
Мы нужны для того, чтобы оборотень выживал.
… {Эти мысли возникают в голове спонтанно, но становятся четкими воспоминаниями из прошлого многих людей, сила и память которых передается новому оборотню через слюну или кровь. Через обращение к созданному оборотню переходит весь опыт предыдущих поколений. К нему и к его стражу}.
{Вот почему Алекс упоминал, что оборотень не может умереть, пока не обратит какого-нибудь новичка!
Иначе волчья память угаснет в безвременье}.
{Я вижу древнюю страну, вижу, как первые оборотни, находящиеся рядом с людьми, превращаются лишь тогда, когда… страж рядом. Страж – это спусковой механизм. Только рядом с ними оборотни сохраняют ясность ума, не забывают о человечности, не уничтожают ради голода. Касание стража – важный элемент, недостающее звено, благодаря которому страж и его оборотень становятся единым целым}.
{В той стране оборотни мирно существуют с простолюдинами}.
{Проходят века. Стражей становится меньше, оборотни уходят в тень. Без стражей они становятся одержимы звериными инстинктами, и люди решают уничтожить их всех без остатка. Кровь за кровь. Оборотням приходиться прятаться и учиться контролировать себя самостоятельно}.
{Редкие стражи – лишь помощь, дополнительная мощь, способность осознавать себя в полнолуния. Но если оборотень умирает, то его страж… он вновь становится крепким щитом, тем механизмом, путеводной звездой. В волчьем теле оборотню легче выжить. Когда человек уже не выдерживает, гибнет, появляется волк}…
Так получилось и сейчас. Я сама виновата в бесконечных обращениях Игната. Он ощущал мой запах, обращался, но терял аромат из виду (ибо человек не может чувствовать то, что чувствует волк) и вновь погибал. И только теперь, восстановив первичную связь касанием, у него появился шанс.
Или нет?
Антигены разъедают его кровь, это не простое ранение, с ним не справиться каким-то прикосновением.
Но я, неожиданная вспомнившая то, чего даже не знала, ухватилась за Фирсанова и второй, безжизненно висящей рукой – её прострелило адской болью, – стараясь соединить вместе не только наши тела, но и жизни. Судьбы. Моя собственная кровь забурлила, в голове отдалось набатным звоном. Я ощутила всю ту боль, которую терпел он: каждый перелом, каждую рану.
Порывом ветра донесся родной голос:
– Отпусти меня… ты можешь погибнуть…
Но я лишь крепче ухватилась за Игната и почти рухнула ему на грудь, обессиленная, выпотрошенная, вывернутая наизнанку и прокрученная через мясорубку памяти.
Передо мной появилось миллион невидимых доселе связей, тончайших нитей. Я начала чувствовать, как его сердце гоняет по телу кровь. Я могла бы поменять её течение, могла замедлить и убыстрить его. Я могла бы даже очистить кровь от антигенов, если бы хорошенько постаралась.
Какая глупость! Сказать об этом биологу – он покрутит пальцем у виска, но и сама сущность оборотней не поддается логичному описанию. Там, где нет места привычной биологии, появляется магия.
Нить за нитью, удар за ударом сердца. Мне становится больнее. Собственные вены вспыхивают жаром, равносильным тысячам пожаров. Чьи-то крики повсюду, но их заглушает стук собственного сердца, которое вырывается из груди.
