– Ладно, – я скривилась ещё сильнее.
– Кирюш, – он нахмурился и присел на корточки рядом с диваном, на котором я валялась. – Судя по всему, ежедневник ты отобрала, но перед этим убила Игната Фирсанова и закопала его в саду.
– Не-а. Просто мне устроили сюрприз, после которого многое прояснилось.
Я рассказала Денису о знакомстве Гены и Игната, на что тот недолго держал серьезное лицо, а потом, заливаясь смехом, пробормотал:
– Это прекрасно! Кирюш, да забей ты. Какая разница, что подумает Фирсанов про тебя и Гену?
– Никакой.
Разумеется, разница есть! Я строю вокруг себя неприступную стену, хамлю этому скотине, а в итоге позорюсь рядом с человеком, который вопит во всю глотку, что я – его девушка. И дело не в том, что кто-то на меня косо посмотрит. Нет, просто я вступила в битву с Фирсановым и не могу проявлять ни малейшей слабости перед этим надменным мальчишкой.
– Тем более вы никогда не увидитесь, – повел плечами Денис, щелкая меня по носу.
– Знаешь, тем сильнее я мечтаю навсегда распрощаться с ним, тем чаще мы пересекаемся. Спорим, сейчас позвонит Ирина и предложит выбраться куда-нибудь на совместный уикенд?
– Я скажу, что тебя воротит от одного вида её брата, и она резко перехочет куда-либо нас приглашать, – рассмеялся Денис.
Иногда так приятно испытывать к кому-то отвращение, что не хочется видеть в нем ничего хорошего. И вымученный взгляд говорит лишь о праздно проведенных днях, и бескровное лицо – об употреблении наркотиков или алкоголя.
Мне даже понравилась наша вражда, и я не собиралась проигрывать Игнату Фирсанову ни в чем.
Ну а если мы никогда не встретимся…
Что ж, это к лучшему.
В итоге я впала в хандру. Фильмы поголовно казались тупой безвкусицей, книги поражали однообразием. Мне надоели буквы, приелся вкус напитков и еды, осточертели звонки Гены. В итоге я просто отключила мобильный телефон и уткнулась лицом в подушку.
Чего-то не хватало.
Весна, нехватка витаминов, плохое настроение – всё смешалось в кучу, отдавая меня на растерзание злобе и апатии. Брат старался не лезть к раздраженной сестре, а сестра, в свою очередь, придавалась поглощению собственной желчи в тишине квартиры.
Я не могла понять, чего недостает в моей жизни. Даже сходила на пары, удивилась, как меня до сих пор не отчислили, просидела несколько часов, пялясь пустым взглядом на доску. И свалила домой.
Короче говоря, в итоге я оказалась права.
На следующей неделе посреди дня мне позвонил брат и заявил, что его компания в субботу организовывает банкет, на который впервые пригласила Дениса, а заодно и многих деловых партнеров.
Я даже не сомневалась, кого тоже позвали туда.
Не было ни единой причины, по которой я могла согласиться участвовать во всем этом.
– Ты уверена, что не хочешь? – не сильно приставал брат. – Я уже сказал, что ты будешь моей спутницей.
– Ты сам знаешь, кто там будет. Нет уж, нам нельзя пересекаться. Лучше отдохну.
– Договорились.
Субботним вечером я проводила его, выглаженного и наряженного, в ресторан, а сама завалилась спать. Но как уснуть, когда в дверь так настойчиво ломятся незваные гости?
Меня разбудил беспрерывный трезвон, от которого было невозможно спастись, скрыться, спрятаться под подушку. Я напялила домашний халат и, словно пребывая в тумане, двинулась ко входу. Глаза слипались. Жутко хотелось спать, но гость принялся долбить по двери кулаками.
– Да иду я! – рявкнула я, отпирая замок.
И во все глаза уставилась на человека, который стоял на пороге. К нему вернулось самолюбие и спесь. Разодетый, красивый, надушенный какими-то пряными духами, он источал уверенность в себе и звериную похоть.
– Что тебе нужно? – рассердилась я, запахиваясь в халат.
Я рассмотрела, что под его глазами так и не прошли синяки, а щеки впали. Кадык сильно проступал сквозь кожу.
– Ты! – безапелляционно заявил человек из моих кошмаров, переступая порог размашистым шагом.
«Меня будут убивать», – решила я спросонья, пятясь вглубь коридора, ставшего каким-то поразительно длинным, почти бесконечным.
Взгляд Фирсанова Игната блуждал по мне, губы скалились в дикой ухмылке. Чистое, незамутненное безумие!
Я рванула к своей комнате и захлопнула дверь перед самым носом Игната. Тот остался снаружи. Ломился ко мне, крича что-то несуразное. Его слова тонули от шума в ушах, а спать хотелось так сильно, что я чуть не рухнула на пол. Мне было страшно. Так страшно, что испуг забился в горле, застрял там колючим комом.
Наконец, человек по ту сторону выломал дверь, набросился на меня и… поцеловал.
…Я проснулась, мокрая от испарины.
Кира, тебе конец.
Эти сны, от которых бросает то в дрожь, то в холод, к хорошему не приведут. Надо что-то делать. Бежать, спасаться, уносить ноги.
Или приблизиться к зверю, который терзает тебя долгими днями, и поддаться стихии. Эта хандра, апатия – всё было неспроста. Моё тело хотело вновь посмотреть на Фирсанова, услышать его голос, позволить ему тронуть мою щеку или запястье. Разум отказывался принимать это. Точно болезнь, во мне разрасталось желание увидеть его вновь. Меня знобило, давило изнутри простой мыслью: «Ты хочешь этого человека».
Я, как и многие, попалась на крючок идеального тела, хрипловатого голоса и взгляда с прищуром.
– Еще не поздно приехать? – спросила я, прижимая телефон плечом к уху и натягивая чулки.
– Не поздно, – согласился Денис. – Ты передумала?
– Да.
– Там будет Фирсанов.
– Знаю.
Кажется, Денис всё понял.
– Если он как-то обидит тебя…
– Дэн, я ведь не маленькая девочка. Меня никто не сможет обидеть, кроме меня самой. Диктуй адрес.
Денис встретил меня возле входа в ресторан и как-то очень уж неодобрительно уставил на декольте, открывающее чем больше, чем следовало. Ему не понравились и высокие шпильки, и разрез платья.
– Как-то слишком, – по-отцовски проворчал он, пытаясь укутать меня в пиджак.
Я рассмеялась и вошла в зал, наполненный звуками, ароматами еды, перезвоном бокалов и людьми, разодетыми, знающими себе цену. В блеске хрустальных бокалов и пышных платьев можно потерять рассудок. Если говорить серьезно, то никому не нужно это мероприятие. С одной стороны, оно – знак доброжелательности, с другой – пренебрежительное соглашение. Зачем здесь мой брат? Не понимаю, но он пытается выглядеть в этом зале «своим». Ему не понять, что «своим» он никогда не будет. Не та каста, не те амбиции и желания.
