Зато я недолго искала того, ради которого приехала сюда поздним вечером.
Игнат Фирсанов восседал в компании какой-то девицы, которая заливисто смеялась, а он накручивал её локон себе на палец.
Мягкие шаги, уверенная походка, их столик в трех метрах, двух, на расстоянии вытянутой руки. Ладонь легла на плечо парню, а тот никак не отреагировал, только чуть повернул голову и промурлыкал:
– Желаешь присоединиться к нам? – затем рассмотрел меня и поднялся со стула. – Кира? – опешил он.
Он упакован в рубашку светло-зеленого цвета, темные брюки и галстук в тон им. Волосы зачесаны набок. На руках сверкают часы стоимостью, наверное, как обе мои почки.
– Увидела тебя и решила поздороваться, – ответила я с придыханием.
Его взгляд потемнел.
Как сходят с ума? Под звон бокалов и перебор гитарных струн.
– Рад встретиться, – ровно ответил он, переводя взгляд обратно на свою девушку.
Я облизала разом пересохшие губы и представила себя со стороны, смутилась, но тут же одумалась.
– Не хочешь пообщаться наедине?
– Есть о чем?
Моя рука нашла его и поглаживала тыльную сторону ладони, выводя по коже узоры, буквы, знаки. Девушка привстала и недовольно кашлянула, но Фирсанов не обращал на неё никакого внимания. Он поедал меня жадным, голодным взглядом.
– Что ты делаешь? – Его лицо оказалось вплотную к моему.
Дыхание к дыханию. Аромат мускуса, дорогих сигарет и элитного алкоголя.
– Будто ты не понимаешь.
– Только не говори, что влюбилась, хочешь от меня дочь и готова прожить вечность вдвоем, – прохрипел Игнат, стискивая мои запястья и заводя их за спину, не позволяя мне касаться его.
– Ничего подобного! Мне нужна лишь маленькая интрижка.
– И ты понимаешь, что наши отношения закончится сегодня же?
– Да, обещаю под дверью не стонать, – рассмеялась я, припомнив, как ломилась к нему с отчаянной злобой.
– Ты сама согласилась.
Он потянул меня сквозь людской поток, сквозь запахи и слова, сквозь переливы струн на второй этаж ресторана. На секунду где-то внутри моей черствой души что-то встрепенулось. И мне захотелось сбежать, уйти, скрыться с глаз долой. Но только на секунду.
Сегодняшний вечер будет принадлежать нам, а завтра я излечусь от болезни под названием «Фирсанов Игнат».
Игнат ориентировался как у себя дома и невозмутимо вел меня сквозь переплетения коридоров, пока не остановился возле неприметной двери и не открыл её. Внутри обнаружилась комната, укутанная полумраком, с гигантским диваном из кожи – вот это слоновье лежбище! – и полным отсутствием других вещей. По всей видимости, приват-встречи здесь проводились частенько, а Фирсанов периодически участвовал в них, оттого так хорошо знал, куда идти.
Он повалил меня на диван и навалился сверху. Губы коснулись моих, и я ответила на поцелуй со всей отчаянностью. Дрожащие пальцы никак не могли расстегнуть пуговицы на рубашке, а затем мою руку накрыла его.
– Что за нелепые игры?
– Заткнись!
Но его взгляд прожигал во мне дыры, и наружу сочился страх, заставляющий съежиться, закрыться.
– Ты действительно хочешь, чтобы всё случилось вот так? Без шуток?
Он коснулся губами моей шеи, прочертил дорожку до ключицы, чуть прикусил кожу.
– Да, – почти простонала я.
– Мне казалось, ты выше всего этого.
Губы скользнули ниже, пробрались к декольте, где застыли, точно не решаясь целовать дальше. Пальцы нащупали резинку чулок, подлезли под неё, поглаживая кожу бедра.
– Нет, я точно такая же, – ответила сипло от невыносимой жажды.
Я вновь попыталась дотронуться до пуговиц, но сильная рука сжала моё запястье.
– Это дурость.
– Какое тебе дело?!
– Такое, что я не сплю с теми, кто пускается во все тяжкие. Ничего не выйдет.
Игнат напоследок убрал с моего лица прядь волос, словно прощаясь, и вышел из комнаты, оставляя меня в гордом одиночестве. Нервная дрожь нарастала с каждой секундой, грозя перерасти в истерику. На глазах выступили злые слезы.
Дверь хлопнула за его спиной.
Я уткнулась лицом в диванную подушку, пропахшую чужой страстью, и разревелась от безысходности.
Глава 4
Зверь внутри
Четыре года я плыл по течению. С того самого дня, как у меня появилась тайна – пугающая, леденящая кровь, ужасная и прочие преувеличения – я как-то разучился радоваться мелочам. Жизнь разделило алой лентой на «до» и «после».
Наши с Ирой родители погибли, когда мне только-только исполнилось двенадцать лет – банальная автокатастрофа. Они даже не мучились, а мы остались одни. Никому не нужные дети. Сестра долго не могла прийти в себя, она словно застыла в безвременье. Неделями я готовил ей разваренные пельмени с несъедобной яичницей, кормил с ложечки. В тот момент не она была старшей в семье – восемь лет разницы, как-никак, – а я. Позже Ира очнулась от спячки. Она приняла родительское наследство и бизнес, за который вцепилась зубами, только бы не погрузиться в уныние.
Я хотел стать для неё всем. К сожалению, мечты восемнадцатилетнего паренька рухнули в одночасье. Вечер. Пустынная аллея парка. И существо, что выскочило из неоткуда. Его зубы сомкнулись на моей лодыжке, и сначала я решил, будто это бродячий пес. Даже сделал укол от бешенства.
К сожалению, прививки не распространяются на оборотней.
Перед полнолунием меня знобило. Весь день я провалялся в предобморочном состоянии, списывая всё на тот укус (правильно списывал), а вечером перестал управлять собой. Растворился в звере.
Чудо, что сестра была в отъезде. Я бы не простил себя, если бы она пострадала.
Тем вечером, двадцать шестого июля, мир окрасился в алые полутона. На небе воссияла полная, налитая кровью луна. Я сопротивлялся, боролся до последнего, но тьма во мне одержала верх.
Первое превращение стало настоящим кошмаром. Тело выворачивало наизнанку. Такую боль и опустошенность я не испытывал никогда. А ещё страх. Дикий. Необузданный. Животный страх.
Кости выломало точно списки, раскаленные прутья воткнулись в мясо, и тело перестало принадлежать мне. Я видел себя будто со стороны. Животное. Омерзительное. Грязное. Клыкастое создание с розовой пеной у рта.
Зверь во мне жил собственными животными инстинктами. Он хотел одного – убивать.
Тем вечером моя жизнь переломилась вместе с последней костью.
Я оставил попытки устроиться на работу. Я отказался от личной жизни, дабы не причинить никому вреда.
В какой-то момент мне даже понравилось не испытывать ничего. Никаких эмоций. Полный ноль. Прожигать каждый день своей жизни, менять девушек, не запоминая их имен.
