– До встречи, Игнат Сергеевич, – с трудом вспомнила его отчество.
– Владимирович, – скучающе поправил Игнат.
– Владимирович, – легко согласилась я.
Мне понравились новые условия игры. Я изменилась. Словно бабочка переросла червяка, пожила в своем апатичном коконе и вдруг распустила крылья.
Я не хочу подчиняться прошлой себе, той девице, унылой до зубовного скрежета, спокойной и рассудительной. Мне хочется бунтовать и идти против течения, живя во имя себя одной. Мне пришелся по вкусу запах чуть горьковатых духов и ощущение мужской рубашки, соскальзывающей с рельефного тела. Я восхищена сильными руками и умелыми поцелуями. Словно алкоголем, я не могу насытиться воспоминаниями о сбитом дыхании. Мы не были парой. Нет. Врозь, стараясь перехватить инициативу на себя, не находя общих точек, но так правильно, так незаменимо. И будто к наркотику, меня тянет к нему. Подводным течением тащит в омут, где уже заждались его демоны.
Утро началось с того, что Денис попытался незаметно протащить в мою комнату букет алых роз, но уронил его вместе с вазой, запнувшись о плинтус. В итоге пробудилась я не под цветочный аромат, а от звона битого стекла, трехэтажного мата и воды, полетевшей в лицо.
– Доброе утро, – буркнул брат, отряхиваясь от листьев. – Вот, пришел мириться. Я не должен был осуждать тебя, потому что ты разумный человек и сама во всем разберешься. Прими этот букет в знак примирения.
Он развел руками, осматривая заваленную розами комнату.
– Допустим, я тебя прощаю, – рассмеялась я.
– Какие планы на сегодняшний день? – помялся Денис ради приличия, но потихоньку отходя к двери.
Было очевидно, что убирать «подарок» придется мне.
– Самые разнообразные. – Я потянулась. – Ты не хочешь знать.
– Не хочу, – согласился тот и добавил уже в дверях: – Принесу веник и совок. Ещё раз извини за моё поведение.
Я запулила в него подушкой, но братец уже юркнул в коридор.
Все-таки хорошо, что у меня есть Денис. Понимающий и готовый принять сестру любой, без всяких «но», осуждающих взглядов и попыток образумить.
Контрастный душ напомнил о прошедшем вечере. О запретном счастье, которое я испробовала вчера, которое украла у судьбы. Если до этого во мне ещё билась мысль: «Пора остановиться», то после тугих струн, что колотили по телу, пришла бодрость, а вместе с ним понимание – рано заканчивать.
А по дороге к Игнату, где-то на границе между «можно» и «нельзя», мне дозвонился – на свою голову – Гена. Наш диалог выдался коротким и односложным, но в итоге я высказала все свои опасения, мысли, выплюнула на него волну эмоций и пригвоздила очевидным:
– Нам никогда не быть вместе.
Гена шумно дышал в динамиках, но никак не реагировал, а после молча повесил трубку. Должно быть, я всерьез задела его, расколотила вдребезги мир иллюзий, но это давно должно было произойти. Если бы не моя мягкотелость…
Если уж ломать, то всё и окончательно. Чем больше человек оставляет нерешенных проблем, то сильнее они потом аукаются. Пусть он возненавидит меня раз и навсегда, чем будет медленно тлеть в своих чувствах, погружаться в уныние, мечтать о несбыточном, а в итоге сойти с ума от невзаимной любви.
У знакомых ворот я замерла на долгую секунду, сомневаясь. А затем надавила на звонок и, скрестив руки на груди, принялась ждать.
– Открыто, – донеслось из динамиков откуда-то сверху.
Мог бы и сам впустить.
Как оказалось, Игнат чаевничал с миловидной брюнеткой – одетой! – с копной волос до поясницы, но, увидев меня, извинился перед ней и быстренько выпроводил восвояси.
В его глазах затаилась настороженность, словно Фирсанов до последнего не верил, что глупая овца по имени Кира вернется в логово голодного зверя за добавкой.
– Ты сегодня какой-то встрепанный, – натянуто улыбнулась я.
– Тебя не смутила та брюнетка? – поинтересовался Игнат, склонив голову набок.
– Нисколько. Меня не интересует та сторона твоей жизни, в которой нет меня.
Я закинула ногу на ногу и оценивающе осмотрела Игната. Как же он хорош! Это невозможно! От одного его взгляда с прищуром подкашивались коленки. Он давил темнотой своей глаз, забирался в самую душу, терзал нервные окончания.
Меня, действительно, не волновало то, что происходило в его доме. Пусть он хоть галочки ставит на каждой, которая побывала на этом диване. Да хоть зарубки топориком на лбу, главное – без меня.
– Любопытно, – протянул Игнат. – Впрочем, на сей раз обламывать было нечего, это всего лишь подруга Иры. Даже похвастаться нечем, – наигранно возмутился он.
Выражение лица, на удивление, оставалось серьезным.
– Всячески сопереживаю, – фыркнула я.
Он долго сомневался над тем, что сказать дальше, словно пробовал каждое слово на вкус.
– Куда-нибудь сходим? Кино, ресторан? Чем увлекается современная молодежь?
Прозвучало так, будто себя он к этой молодежи не относил.
– Зачем куда-то идти? Тут тепло, уютно, есть чай, – я обвела руками столик, – как-нибудь да развлечемся.
На его губах заиграла ухмылка.
– И то верно.
С этими словами Игнат поднялся, в один шаг пересек разделяющее нас расстояние и оказался надо мной. Высокий. Статный. Непокорный зверь. От запаха его туалетной воды – легкая горчинка и перец – я окончательно потеряла рассудок. Губы оказались так близко…
Мне нравилось обводить переплетения его вен точно узоры, нравилось очерчивать острые скулы, заплетать в волосах пальцы. Игнат с легкостью поднял меня над полом, прижал к себе, придавил к стене. Под его ногами хрустнула чашка, опрокинутая случайно им же самим. Игнат не обратил на неё никакого внимания. Его губы исследовали мою шею, касались мочки уха. Тяжелое дыхание будоражило.
Он был чужим. Неправильным. Другим.
Я задыхалась с ним и без него.
Мой кислород, мой углекислый газ.
***
Я поправила сбившуюся набок юбку, посмотрела на себя в зеркале, поправила чуть встрепанные волосы.
– Тебя довезти до дома? – спросил Игнат, изучая меня из-под опущенных ресниц.
Обнаженный, невероятно красивый. Такой, что хочется остаться.
Именно поэтому я и стремилась поскорее уйти.
– Вот ещё что. Оставь свои джентельменские штучки для какой-нибудь другой наивной девицы, – отправила ему воздушный поцелуй. – Или ты предлагаешь услугу «трезвый водитель» всем, кто побывал у тебя как минимум дважды?
– Поверь, у меня редко кто задерживается больше, чем на раз, – ответил он резко.
– Ну, значит, я особенная, котик.
– Вероятно, – пасмурно согласился Игнат, провожая меня самым тяжелым из возможных взглядов до двери.
