— Знаешь, на что наводят рагуль? На волос, огрызок ногтя определённого человека. Или на кровь.
— Волосы, ногти, кровь… И что это нам даёт? — раздражённо ответил Фер и вдруг поймал мысль. Ему стало жарко. Бросив взгляд на Валя, он понял, что не ошибся с выводом. И вскочил, невзирая на боль:
— Ноно? Это невозможно! Она никогда не…
— Возможно всё! — жёстко сказал Валь. — У неё был целый кубок свежей крови наследника аригоната.
Глава 12. Плен или тлен?
Пламя очага медленно танцевало между больших, гладко отёсанных и чёрных от копоти камней. Кора на поленьях корчилась в судорогах и трещала, как будто звала на помощь. Железный треножник над огнём раскалился докрасна, а в пузатом, бывшем когда-то блестящим чайнике кипела вода.
Алиса неотрывно смотрела на пламя и не двигалась. Только пальцы шевелились, перебирая на плечах бахрому длинного платка, который дала ей старуха Фаиза. Как будто бахрома могла ей помочь собраться с мыслями. Как будто бахрома вообще могла ей в чем-то помочь…
Толчок в спину заставил её охнуть и поднять голову. Старуха забормотала что-то на своём непонятном наречии, потом, видя, что Алиса ещё не понимает, схватилась за её платок, натянула его по самые брови, спрятав волосы. Потом плюнула на землю и сунула Алисе глиняный горшок:
— Чай! Чай!
— Хорошо, хорошо, — вскрикнула она, прикрываясь рукой. Утром Фаиза уже ударила её по щеке с невиданной силой. Чай, чай, достал их дурацкий чай… Ей показали всего один раз, как его готовить: две полные горсти измельчённых листьев из горшка и три длинных ветки пахучей мяты, бросить в чайник и кипятить, пока мята не станет бурой. Навскидку — минут пять. Потом прикрыть чайник крышкой и настаивать, пока мужчины не придут на обед. Или на ужин. Здесь пили чай весь день, в любое время дня и ночи, до, во время и после еды… Как можно пить столько чая…
Мята источала неземной аромат, который нельзя было спутать ни с чем на свете. Алиса прикрыла веки и вспомнила сырой от дождя луг, пахучие листочки, растёртые в пальцах, и первый в жизни поцелуй со смешным вихрастым парнишкой по имени Коля. Или Петя… Забыла.
Пронзительно закричала старуха. Алиса очнулась от грёз и с ужасом схватилась за крышку чайника. Сейчас ей прилетит! Ох, прилетит! Морщинистой, но тяжёлой рукой Фаизы, которая не знала других методов воспитания! Прикрыв чайник, Алиса обернулась чуть ли не украдкой, но старухи не было в кухне. Кричали снаружи. Пусть орут себе на здоровье, главное, чтобы её не трогали.
Топот детских ног заставил её снова оглянуться. Маленький Зияд с порога бросился к полке, где старуха хранила свои травы и натирки, стал рыться в горшочках, бормоча что-то себе под нос.
— Что случилось? — решила полюбопытствовать Алиса. Мальчишка обернулся и залопотал на местном наречии, но, видя, что она не понимает, бросил одно слово:
— Отец!
Угу, объяснил, называется. Надо самой пойти и посмотреть. Отец Зияда, черноволосый бородач, который перехватил Алису у торговцев рабами в подлеске неделю назад, владел табуном лошадей, которых разводил на продажу. Насколько она поняла, сегодня он должен был заняться одним из жеребцов, у которого был отвратительный характер. Видно, у коника были другие планы.
Подняв чайник повыше над огнём при помощи специальной надставки, Алиса осторожно вышла из кухни во двор. Амир лежал на плетёном настиле под деревом и стонал, пока его мать суетилась вокруг. Чернокожая глухонемая служанка сидела у настила и, помогая себе зубами, рвала на полосы одну из простыней, которую Алиса утром выстирала вместе с кучей другого белья и повесила сушиться в саду. Рубашка Амира была в крови, лицо искорёжено и покрыто синяками. От вида человека всмятку желудок Алисы взбунтовался, и она в судорогах склонилась над перилами. Полупереваренный завтрак оказался на земле, и Фаиза обернулась на звук:
— Эй, эй, Аисса, иди сюда!
Божечки, хоть бы имя научились правильно выговаривать! Похоже, в их языке не было звука Л… Приходилось откликаться на Аиссу. Она спустилась с приступки, служившей крыльцом, и подошла, прислушиваясь к желудку: не приспичит ли ему опять побуянить.
Амир стонал, и было от чего. Всё лицо его было залито кровью, содранный кусок кожи с волосами висел над ухом, на предплечье зияли широкие раны от укусов — даже виднелись дырки, как будто его железным прутом проткнули! Когда Фаиза осторожно разорвала рубашку, Алиса увидела багровый синяк с левой стороны груди. Нехило потрепало мужика! И это всё конь?
— Тряпки! Давай! — торопила Фаиза, трясущимися руками снимая остатки рубашки и ощупывая бок сына. Тот издал негодующий вопль, попытавшись оттолкнуть её руки. Наверняка рёбра сломаны, надо врача звать! Алиса схватила один из длинных бинтов и подала старухе. Та принялась аккуратно обматывать грудь Амира, стараясь хорошенько затянуть. Оглянувшись на Алису, с досадой толкнула её и указала на рану на руке:
— Мой! Не стой!
Алиса сглотнула и зажмурилась. Она никогда особенно не боялась крови, но раньше ей доводилось сталкиваться только с разбитым носом брата и с глубокими царапинами. А тут… Мясо чуть ли не до кости откушено! Вдохнув несколько раз через рот, как учила мама, Алиса намочила кусок бинта в ведре с водой, стоявшем рядом, и присела возле Амира. Ему же будет больно… Как могут врачи трогать раны? Как им не страшно?
От первого же касания мокрой тканью Амир дёрнулся и застонал. Фаиза подтолкнула застывшую в ступоре Алису:
— Давай! Давай! — и принялась копаться в горшочках, притащенных Зиядом с кухни. Пересилив рвотный позыв, Алиса уже уверенней продолжила вытирать кровь с руки, обнажая края раны. Да тут даже зашить не получится, навсегда останется след! И неизвестно, есть ли тут больница… Неужели старуха будет лечить сына притирками? Тут надо сразу антибиотики колоть, иначе будет инфекция и вообще… Скальп содранный к голове пришивать… Не приклеят же они его! Жалко Амира, конечно, он не злой, даже понятливый, но, похоже, всё-таки помрёт…
Алиса оглянулась на Зияда. Мальчишка торчал немного в стороне и смотрел на отца бездонными чёрными глазищами, словно подведёнными тёмным карандашом. Зияд не плакал, но было заметно, как он сдерживает себя, чтобы не броситься к отцу на грудь. «Настоящий воин!» — называла его Фаиза с гордостью, и сейчас восьмилетний пацан старательно пытался доказать всем, что он воин. Ведь воины не плачут.
Предплечье Амира ещё кровило. Алиса, сама не зная зачем делает это, провела пальцем по краю раны. Голубые искорки, уже не чужие ей, словно крохотные иголочки, проскочили между её кожей и открытым мясом. Нет, нельзя показывать им, что она умеет лечить! Нельзя! Запрут и будут использовать! А у неё от лечения седые волосы появляются… Она стареет! Алиса поняла это, когда тайком от всех заживила большой ожог у служанки Эйбы. Та опрокинула на ногу кипящее масло и выла полночи, мучаясь от болей. Амир ночевал с табуном, ожидая рождения особо ценного жеребёнка, а старуха с внуком остались на ночь у родителей умершей не так давно невестки. Алиса с негритянкой были одни, и не помочь бедной женщине, и так обделённой голосом и слухом, она не могла. Наутро от ожога остался только маленький розовый след, а в волосах у Алисы появились новые седые пряди.
