И там, где заглох грузовик, он вдруг, завелся. Радостный водитель запрыгнул в кабину, извинительно махнув рукой. И стояли-то всего-ничего – минуты четыре. Стоило так нервничать! И те, другие водители, по другую сторону, как следует рассмотрев вмятины на бамперах и поцарапав их ноготками, решили разойтись по-хорошему, решив, что виноваты оба. Ударили по рукам и разъехались в разные стороны.
И все пришло в движение. И никто ничего не заметил. Потому что не должен был.
А через два дня…
* * *
По трассе шел автобус. Обыкновенный, междугородний. Но набитый битком. В автобусе сидели люди, разные – молодые, старые и даже дети и даже один совсем маленький, грудной, на руках у матери. Автобус ехал с разрешенной скоростью, ничего не нарушая. Как и должен ехать пассажирский автобус. Люди скучали, глядели в окно, кто-то дремал, кто-то тыкал пальцем в экран телефона, кто-то тихо разговаривал с соседом. Все было, как обычно.
Ехал автобус. И доехал…
– Вижу! – сказал сигнальщик, засевший, где-то там, за поворотом. – Ждите через три минуты.
– Понял… Три. – И тихо в сторону – Всем приготовиться.
А все и так были готовы. Хотя кто – видно не было. Только на земле шевелились какие-то «кочки».
Минута. Две… На дороге показался автобус.
– Вижу.
И все увидели. И «кочки» задвигались. И из одной вылезла рука, в которой был зажат пульт. Небольшой, не как у телевизора.
Автобус приближался. Двести метров… Сто… Пятьдесят… Вот он приблизился, вот встал почти над трубой. Той самой, заткнутой с двух сторон мешками с песком… Пассажиры сидели на своих местах. Говорили, играли на телефонах в игрушки… А грудничок крепко спал прижавшись головкой к груди матери.
– Давай, – сказал командир. – Аллах акбар!
И та рука сжала пульт. Вернее, нажала на кнопку. Которая должна была послать сигнал. Кнопка утопилась в корпус, замкнув два контакта. И все сработало как надо. Радиосигнал прошел. И был принят. Приемником, который был там, в трубе, в одном из ящиков и был воткнут в толовую шашку. Сигнал прошел, но что-то там не сработало. Вернее, сработало, но не так. Не быстро, не мгновенно. Что-то там в механизме заело.
На одну секунду. На вторую… И лишь на третью искра прошла… Три!
И взрыватель, как и должен был, – взорвался. И толовая шашка, в которую он был воткнут, тоже взорвалась. И два ящика взрывчатки разом сдетонировали. И все эти килограммы тола и пластида бабахнули так, что мама дорогая! И даже сильнее, чем могли бы, потому что взрывная волна не смогла выскочить из трубы в стороны, так как ее концы были заткнуты пробками из песка. Конечно, мешки вышибло, но не сразу, а спустя доли секунды, и большая часть энергии взрыва ушла вверх и в стороны.
Земля дрогнула. Асфальт вздыбился, поднялся и лопнул как мыльный пузырь, разбрасывая во все стороны куски бетона и гравий. Это был страшный по силе взрыв. Десятикилограммовые каменные «осколки» поднялись вверх на несколько сот метров и рухнули вниз. На месте образовалась трехметровая, во всю ширину дороги воронка. Но… автобус под взрыв не угодил. Успел проскочить эпицентр взрыва. И даже отъехал метров на семьдесят. Его, конечно, догнала взрывная волна, толкнула, приподняла, оторвала от дороги и крутнув, швырнула на бок.
Бах!
Посыпались разбитые стекла, заскрежетал металл, страшно закричали, заголосили люди, застучали по корпусу падающие с неба камни. И кого-то сильно побило. А кого-то даже серьезно ранило. Но главное, все остались живы. Такое везение! И пассажиры стали выбираться из покореженного автобуса, опасаясь пожара, и стали помогать друг другу и выволакивать из салона раненых. И никто не заметил движение «кочек». Которые, отползали от дороги. Все дальше и дальше…
* * *
А потом был разбор полетов. Как всегда бывает. После…
В комнате с бетонными стенами, без окон сидели люди. Много людей. В полевой форме. При оружии. Они что-то ждали. Молча. Дождались.
Открылась дверь, и вошли люди. Трое обвешанных оружием, со зверскими лицами и хищными глазами телохранителей. Та самая «свита». Встали у стен, уставив перед собой автоматы и держа пальцы на спусковых скобах, чтобы в любую секунду открыть огонь. Хотя кругом были одни только друзья. Только – «братья».
Потом вошел еще один человек. Всем хорошо знакомый. И уже не только здесь. Вошел Галиб. В черной форме, портупее, с платком поперек лица. Он вошел и осмотрелся по сторонам. И по лицам. И те, на кого он смотрел, – отводили глаза. Хотя были не пай-мальчиками.
Откуда-то принесли и услужливо поставили стул. Галиб сел на него не глядя. Потому что был уверен, что не промахнется, что его поставят как и куда надо. Такой штришок. Он сел широко расставив ноги… Как всегда. И стал перебирать четки… Как часто делал. А правую руку положил на рукоять кинжала… Всем хорошо известного.
Подошли его ближние Помощники. Приблизились. Встали по бокам. Галиб кивнул.
Он не разговаривал и даже здесь, среди своих единомышленников. Он молчал, потому что поклялся именем Аллаха не открывать рта до окончательной победы. Он только слушал. Решал. И карал.
– Как всё было? – спросил один из его Помощников.
Вперед выступил командир группы.
– Мы сделали всё как надо. Нам сообщили готовность три минуты… И потом, когда показался автобус, мы все делали как положено.
А что он еще мог сказать? Они действительно все сделали как надо, просто там что-то заело, что-то в механизме. На раз-два-три…
Галиб посмотрел на Помощника. Медленно кивнул.
– Кто смотрел за автобусом? – спросил тот.
– Я, – ответил человек, который отвечал за подходы.
– Кто отдал команду на взрыв?
– Я отдал, но я отдал ее…
– Помолчи!
– Кто нажал на кнопку?
– Я нажал.
Говоривший посмотрел на Галиба. Тот молчал. И это молчание напрягало. Всех. Потому что он должен был принять какое-то решение. Вряд ли милосердное.
Галиб взял лист бумаги. Что-то написал на нем. Передал Помощнику. Тот прочел. И кажется, немного побледнел.
Галиб вопросительно взглянул на него. Помощник подобрался. Взял себя в руки. Сказал:
– Вы провалили операцию. Вы оставили в живых неверных, хотя должны были убить их. Всех.
– Но мы…
Галиб ткнул пальцем в говорившего. В командира. И тот замолк.
– Вы плохие воины. И вы должны понести наказание. Все согласны? Кто не согласен?
Все молчали. Потому что это было справедливо. Потому что они не выполнили приказ Галиба, чьими устами говорил, может быть, сам Аллах!
– Вы достойны самого жестокого наказания. Ты… Ты должен был следить за автобусом. В оба глаза. Но ты не уследил. Теперь у тебя останется один глаз. Правый, чтобы ты мог стрелять в наших врагов. Вы вырежете ему глаз.
