Другие три группы разбежались по периметру, чтобы, осмотрев и проверив подходы, сойтись вместе. Уже там, возле корпусов.
А там в городе, возле полицейского участка и на выезде продолжали «гулять» присевшие на скамейки туристы. И в радиусе десяти километров от центра были рассованы по неприметным парковкам автомобили, назначенные для эвакуации «отработавших» боевиков. И сидящие в кабинах водители не спали, потому что не должны были. Хотя делали вид, что спят.
И еще в двух местах, на обочинах мелких дорог, встали микроавтобусы, в которых сидели люди. В одном – координатор операции, к которому сходились все нити… В другом – резервная группа… В третьем – группа прикрытия, которой под колеса погони кидаться, обеспечивая отход основных сил… В четвертом… Там вообще – хрен его знает кто. Но зачем-то сидел. Потому что боевая операция это такая «карусель»… Это не только бойцы с автоматами наперевес или одинокий смертник с фугасом на пузе, но еще и куча офисного планктона, которые обеспечивают и страхуют их извне, окружая заботой, как няньки дитё. И пока больница, город, эта европейская страна, Большая Европа и мир спят безмятежным сном, по лесу идут, бесшумно ступая, люди. А другие обеспечивают их ближние тылы. А третьи… И очень скоро их совместными усилиями эта больница, город, страна, Европа проснутся. В тихом ужасе.
Потому что от времени «Икс» отщелкало уже семнадцать с половиной минут.
– Стоп!
Командир группы поднял руку. Все замерли… Вот она больница. Вот главный корпус. Где-то там, подле административного корпуса, еще одна группа. И еще одна на подходах с другой стороны здания.
Тихий зуммер.
– Да?
– На исходных.
– Принял.
Все – на исходных… И тогда дальше уже можно не маскироваться, не прятаться. Дальше все определяют маневр и быстрота.
– Пошли!
Из леса, из-за кустов, вышагнули люди в камуфляже. И прямо, не сгибаясь, побежали к корпусу. Развернутым строем. Развернутым – потому что привычка, потому что нельзя кучковаться, чтобы не угодить под одну пулеметную очередь или взрыв. Не сгибаясь, потому что не ожидали здесь встречных выстрелов – некому в них здесь было стрелять. В бою, наверное, бежали бы пригибаясь, зигзагами, периодически залегая за неровности рельефа, ныряя в воронки или вообще ползли на брюхе. А здесь – нет.
Добежали. С ходу вскочили на крыльцо. Потому что прятаться бессмысленно, там, у охранника, веб-камеры, и он их уже наверняка видит. Сунулись в дверь – закрыта… Долбанули прикладом в стекло. Дотянулись до ручки.
Здрасьте, не ждали! Но… дождались…
Испуганный охранник от удивления открыл рот. Но быстро все понял. И поднял руки. Ну не с дубинкой же ему кидаться на вооруженных бойцов. Если еще эта дубинка у него есть… Боевики подбежали, выдернули все шнуры из гнезд и выдернули охранника из-за стойки. Сшибли с ног, обмотали поперек головы скотч, залепив рот, чтобы он не кричал.
А он и не собирался. Европейцы они не борцы. Они лишь исполняют должностные инструкции и пункты трудовых договоров. В его договоре не было написано – оказывать сопротивление, численно превосходящим его одного, отрядам вооруженных до зубов боевиков, обезвреживать их всех, отбирать оружие, вязать и сдавать по описи приехавшей по вызову полиции. Ничего такого не было. Такие инструкции могут быть только у героев голливудских боевиков, для которых пятьдесят – сто врагов так – мелочь, небольшая разминка перед спасением мира.
Охранник лег и замер. Боевики разбежались по коридорам и лестницам.
А дальше…
А вот дальше случилось то, что должно было… Кто-то первый, открыл ударом ноги дверь в палату, увидел лежащих на койках пациентов и, подняв оружие, выстрелил.
Раз… Другой… Третий…
И три пациента, не успев проснуться, вскинулись и умерли. А по простынкам поползли черные кровавые пятна. И приборы, присоединенные к ним, стали выдавать вместо ломаных линий одну безнадежную прямую.
Здесь всё кончено. Все кончены…
Боевик прикрыл дверь и сунулся в следующую дверь. Где произвел еще три быстрых прицельных выстрела. И никто ему не мог в том помешать. Потому как пациенты лежали смирно, лежали на своих местах, в ожидании смерти.
Боевик вышел. И снова зашел…
С другой стороны коридора шли еще два боевика, каждый по своей стороне, и заходили в каждую дверь. Каждой палаты. Заходили. И… выходили. И еще два, или три, или четыре пациента умирали, не успев что-либо понять. Не поняв кто, за что и зачем их убивает… Одного за другим.
Двери открывались… И закрывались…
И там, на верхних этажах, по палатам тоже шли боевики. Другие. И тоже стреляли в живых людей, которые переставали быть живыми.
Выстрел!
Выстрел!
Выстрел!..
Выстрелы наконец услышали, потому что кто-то где-то закричал. Но крик оборвался на полуслове. А откуда-то сверху стащили двух медсестер, которые даже не пытались сопротивляться, испуганно косясь на сочащиеся дымом автоматы и на лицах их были испуг и обреченность. Но кто-то все же возмутился. Кто-то из персонала. Закричал: «Как вы смеете, здесь больные!» на непонятном для убийц языке. Его ударили автоматом в лицо. В кричащий рот. Он упал и задергался на полу, скребя пальцами ковролин и выплевывая зубы. Через него переступили и пошли дальше. Убивать.
Выстрел!
Выстрел!
Через десять минут всё было кончено. Со всеми пациентами кончено. Из них даже никто не успел скрыться где-нибудь в подсобках или туалетах. Только несколько смогли сползти с матрасов и забраться под кровати. Где их нашли. Пули…
Командиры еще раз прошли по палатам, чтобы убедиться, что работа исполнена качественно, что все, кто должен был умереть, – умерли. Они шли, распахивали двери, тыкали в тела дулами пистолетов… Тела дергались. Но лишь от ударов.
Но все же, там, на этажах, раздалась пара глухих выстрелов. Значит, кто-то еще жил, дышал, кто-то мог спастись. Но не судьба…
С начала времени «Икс» прошло сорок шесть минут.
– Общий сбор!
Боевики сошлись, сбежались в вестибюле. Быстро пересчитались. Все? Все. Без потерь. Без раненых. Без пропавших без вести. Как будто такие могли быть. Как будто кто-то в этой больнице мог оказать им хоть какое-то сопротивление!
– Уходим через три минуты. Охранника сюда!
Приволокли охранника.
– Где ведется запись с камер?
Охранник не понял. Наверное, он был слишком напуган, чтобы понимать, что от него требуют эти люди на плохом, не родном ему, языке. Охранник заискивающе улыбался и кивал головой.
– Где хранятся записи? – спросил командир, указав стволом на висящую в коридоре камеру. И ткнул ствол тому под нос.
– Там, – понял, закивал охранник.
