За дверью, в соседней комнате, было слышно, как по-деловому переговариваются телохранители. Им всю ночь по очереди охрану нести, не позволяя себе ни выпить, ни расслабиться, ни телевизор посмотреть, ни в картишки перекинуться. Равно как тем, которые обложили дом снаружи. Такая собачья, но хорошо оплачиваемая работа.
Журналист лежал и думал… Как он поддался, позволил втянуть себя в эту авантюру? Охранники, боевики, бабы с пистолетами… Интервью, которые он никогда не давал, но которые перепечатываются всеми таблоидами. Поджоги квартир и разгром издательства. Какой-то дурной, бульварного пошиба боевик, который еще неизвестно, чем закончится. Вернее, известно чем! И надо ему все это?! Не проще было бы тихо лежать в своей квартире, на любимом диване…
Но с другой стороны – телохранители, красотки с бомбами, террористы, которые восприняли его всерьез, слава, конспиративные адреса, миллионные тиражи книги, которую он не писал, но которая вышла под его именем… Бурлеск.
А может, и хорошо, что бурлеск, за которым сам не заметишь, как уйдешь. Что все, как в кино, где ты, главный герой. Джеймс Бонд, черт его подери! Может, так и надо, на бегу, чтобы каждый день картинка менялась, чтобы не валяться в одиночестве, ожидая неизбежного и печального конца, самого себя жалея и оплакивая.
Может, так?
Тогда ему повезло. Сказочно повезло! Ибо напоследок, на самом краешке, он вкусил новой, неизвестной, незнакомой ему жизни, которая как в кино. Как в книге, которую он не писал…
Журналист скосил глаза. Рядом с ним, разметав по подушке волосы, спала красавица, на которую даже если просто смотреть – удовольствие. И черт с ним, что ее нельзя… Даже если бы можно было, это надо еще с ней справиться. Тем более что другие считают, что она его любовница, и слюной от зависти истекают, как оголодавшие псы. Вот и пусть! Нет, не так все плохо. Нормально все – как надо. Карнавал на краю пропасти. Но все же… карнавал!
Журналист вздохнул. На этот раз с облегчением.
Ирен мгновенно открыла глаза. Ткнула в вырез пижамы руку. Сказала грудным, влюбленным голосом:
– Ты чего не спишь, милый? – Быстро огляделась… Никого. Никого постороннего. – Спите, наконец. У меня завтра трудный день. – Закрыла глаза. И тут же уснула, как боец на привале после долгого марша.
И было лицо ее, как у куклы Барби и даже еще лучше. И было оно так близко – только руку протяни. Но… лучше не протягивать.
Ну и ладно…
Журналист повернулся на бок, выключил свет и тоже заснул. Почти счастливым…
* * *
Серега, как всегда, был обаятелен, улыбчив и доброжелателен.
– Здравствуй!
– Привет! Только не надо меня спрашивать про семью и скотину. У меня нет семьи, нет детей, нет братьев и нет скотины. Кроме одной, которая отдает мне приказы.
– Ты имеешь в виду…
– Нет, не тебя. Хотя ты тоже еще тот подарок. Я говорю о новом своем компаньоне, с которым подружился с твоей, между прочим, подачи. И который мне вот где сидит. – И Серега чиркнул себя ладонью поперек горла.
– Абу-Вамиду-Джанах?
– Он родимый.
– Проверяет?
– И вяжет. Кровью. Сваливает на моего подопечного Джандаля всю грязную работу, от которой, чтобы не вызвать подозрение, отказаться нельзя. Позавчера приказал вырезать семью…
– Вырезал?
– Вырезал. Джандаль вырезал. Который тоже не ангелок, которому человека как два пальца… в розетку. Все они тут…
– А ты?
– И я. И ты тоже. Но мы по необходимости, а эти по злобе. Та семья просто чем-то не угодила Абу-Вамиду, и он ее заказал. Теперь мы с ним «братья». По крови. По чужой. По самые локоточки… Ладно, что у тебя? Ты же не на пиво меня пригласил. Или на пиво? Нашего российского я бы сейчас с превеликим… Не завалялось?
– Нет.
– Ну, тогда руби в лоб, что нужно. Раз пива жмотишься.
И все-таки это было неформальное общение. Дома они бы себе такого не позволили. Там бы они общались обезличенно, через тайники и почту, а если бы и столкнулись, то где-нибудь у черта на рогах, в чужой стране, посреди саванны, изображая случайную встречу двух незнакомых охотников, которые перекинулись тремя десятками непонятных сторонним ушам фраз и разбежались в разные стороны. А здесь они расслабились. Сильно.
– Заказ у меня.
– Это понятно. И вряд ли на поставку партии гладиолусов. Мочить кого-то?
– Угадал. Мочить…
– Да, для другого Серегу не приглашают. Нет, чтобы охрану гарема предложить. Я бы с превеликим удовольствием. По самым демпинговым ценам. Кого мочить-то? Боевиков?
– А кого еще?
– Чьих боевиков?
– Галиба.
– Кого? – удивленно вскинулся Сергей. – Галиба?! Но это же твой человек!
– Да, мой.
– Тогда я ни черта не понимаю! Ты создал Галиба. Я Джандаля. Кучу сил угробили, средств, людей подтянули, обучили, выдрессировали… Для чего? Для того, чтобы теперь мои гробили твоих, а твои – моих? Это же наши люди, подконтрольные нам! Они же без приказа – ни шагу! Зачем их изводить? Если уж чистить, так чужих, тех, кто не под нами, кто гораздо более опасен. А мы зачем-то наших переводить будем.
– Наших? Давно ли они стали нашими? Такие же бандиты, как все. Которых не жаль. И потом, уже не только наши – Галиб ходит под Аби-Джамилем, Джандаль – лег под Абу-Вамиду. В верности им поклялись именем Аллаха. Кровью повязались. Так что не всё так однозначно. Были наши, да все вышли…
Ах, вот оно в чем дело! Серега только головой покачал. Догадлив он был.
– Ну, ты змий! Жаль, не искуситель… Вот для чего ты меня под Абу-Вамиду положил! Я думал, чтобы руку на пульсе держать, чтобы ломы ему в траки совать, а ты вон куда замахнулся! Хочешь через наших подопечных уважаемых людей лбами столкнуть, так чтобы искры во все стороны! А Галиб с Джандалем в этой бомбе запалом послужат? Бикфордовым шнуром? Так?
– Что-то в этом роде.
– Молодца! Замутить большую кровь, при этом оставшись в стороне… Одним ударом выбить две самые мощные группировки, причем их же руками.
– Не только их. Но и других по возможности втянуть.
– Гражданская война? На взаимное уничтожение?
– А почему нет? Наша задача – полоть сорняки…
– А ты тот самый Мичурин, который по лени своей придумал, чтобы один сорняк другого из грядки дергал и в стожки складывал?
– А можно как-то иначе? Может, нам вдвоем рукава засучить? Ты ведь известный по этой части профи. Желаешь – на тебя заказ перебросим?
– Нет, спасибо. Тут, судя по всему, счет на сотни голов пойдет.
– Хочется надеяться.
– И еще сроки?
– И сроки!
