– Ничего страшного. Но вам лучше перейти в подвал.
– Зачем?
– Для большей безопасности.
– Что? Опять? Вы же уверяли, что нас не найдут! Что это исключено!
– Во всяком исключении есть свои исключения. Поторопитесь! – Вскочила, накинула на ночнушку халат. – Вы готовы?
Спустились в подвал. Там было темно и сыро.
– И долго мне тут?
– Столько, сколько надо. Что вы ноете всё время?
– Как вы со мной разговариваете! – взъярился журналист.
– Прости, милый, – то ли извинилась, то ли съязвила Ирен. – Я отвечаю за вас, и вы должны меня слушаться. Вздохнула. Потянулась в халатике, состроила милую гримаску. – Ну, я вас прошу…
– Ладно, хорошо. Куда мне?
– Ступайте за мной.
Повернули, прошли мимо каких-то старых газонокосилок, лопат и веников, еще раз повернули, уперлись в небольшой коридорчик.
– Нам сюда.
Ирен открыла, дернула на себя ржавую на вид, но на самом деле крепкую металлическую дверь в комнату. Небольшую, но вполне уютную – с диванчиком.
– Располагайтесь.
– А если я в туалет захочу? – проворчал журналист.
– Там, за шторкой, биотуалет и раковина. В холодильнике вода и еда на всякий случай.
– Я что здесь, надолго?
– Надеюсь, нет. Я приду за вами. Обязательно. Отдыхайте.
Ирен мило улыбнулась и вышла. Выключив за собой лампочку.
– А свет?! – крикнул вдогонку журналист.
– А свет лучше не зажигать. И не шуметь. И вообще не привлекать к себе внимания. Если кто-то будет стучать – не открывать и голоса не подавать. Сидеть тихо, как будто вы умерли… Ой, простите.
Ирен ушла. Журналист задвинул засов. Очень мощный. Лег на диванчик. В полной темноте… Точно, как в могиле – темно, тихо и безнадежно. И надо ему все это?.. Еще вчера, еще сегодня днем был уверен, что надо. А теперь – черт его знает…
Дойти до дома боевики не успели. Вернее, успели не все.
– Работаем.
Бах! И один из боевиков кувыркнулся назад.
Бах! И вслед за ним упал второй, потому что откуда-то заработал снайпер.
– «Шестому»! Сто тридцать градусов двое.
– Вижу.
– «Седьмому». Триста градусов. Трое. Со стороны ручья…
– Принял. Всем приготовиться.
А все и так были готовы – не мальчики, не первый раз. И даже не десятый. Всяк знал свою задачу и свой маневр. Далеко не худшие кадры собрали вербовщики по всей Европе. Как говорится – с миру по нитке. А сплелась – петля!
– «Третий», видишь их?
– Вижу. Одного… Нет, двоих. Четыреста метров от дома.
– Справишься?
– Думаю, да.
– Готовность пятнадцать секунд. Время пошло.
Секунда. Вторая. Третья…
Снайперы припали к окулярам прицелов. Поймали в перекрестье чужие лица. Еще живые, раскрасневшиеся, вспотевшие. Которые крутились, гримасничали, что-то говорили, беззвучно шевеля губами. Которые принадлежали людям, считавшим, что они будут жить долго… Снайперы сунули указательные пальцы в скобы, прикоснулись подушечками пальцев к спусковым крючкам. Очень нежно.
Вдохнули. Выдохнули.
– Огонь!
Бах!
Бах!
Бах!
Первый боевик рухнул, как шел, лицом в землю. Но уже без лица, которое было разбито пулей. Второй схватился руками за шею и, дико выпучивая глаза, осел на колени. Он зажимал рану, пытаясь удержать внутри себя жизнь. Но жизнь уходила, уходила струйками крови, просачивавшимися между пальцами. Еще один упал, завертелся, пополз куда-то. Но скоро замер, затих, вытянулся. А вот четвертый успел, среагировал – рухнул, откатился по траве, залег в какой-то случайной ямке.
Два телохранителя атаковали наступавших с тыла. Вначале они вырезали боевое охранение. Потом, подкравшись, расстреляли в спины идущих к дому боевиков. Не всех, но многих. Отстрелявшись – отступили в темноту. На чем эффект внезапности был исчерпан.
– Дайте свет!
Вспыхнули прожекторы, освещая всё вокруг так, что каждую кочку, каждую травинку видно стало. Теперь незаметно в дом было не пробраться. Впрочем, и раньше было невозможно, потому что местность отслеживалась через приборы ночного видения и вебкамеры. Прожекторы играли скорее психологическую роль. Они должны были продемонстрировать наступающему противнику безнадежность атаки. После чего нападавшие должны были уйти. Но почему-то не ушли.
Несколько автоматов ударили по прожекторам, гася свет. Два, действительно потухли. Остальные – нет. Остальные были врыты в землю, давая рассеянный свет. Эти для пуль были недосягаемы.
– Смотри-ка, не уходят. На что надеются? С минуты на минуту полиция подъедет.
– Ага. Жди. До утра…
– Ничего, как-нибудь сами отобьемся.
И конечно, отбились бы, наверняка отбились, кабы среди слуг не нашлись предатели. Вернее, что значит нашлись – их искать не надо было, все они изначально были предателями, все до одного, до последней горничной и поваренка! Это если с одной стороны посмотреть, со стороны «гостей». А если с другой, то, наоборот, не предатели, а патриоты своего народа, своей страны и своих бандитов. Своих же, не чужих! Ну кому им еще помогать, как не этим?! Вот они и помогли. Пустили, провели заранее нескольких бандитов под видом родственников. Спрятали в своих комнатах и подсобках. А теперь выпустили.
– Где они?
– Там они, на крыше сидят. С ружьями.
Это про снайперов, которым они накануне кофе с булочками разносили и глазки строили.
– Только здесь лучше не ходить. Лучше через дальнюю лестницу. Там дверца, я открою.
– Спасибо, сестренка.
Может, и впрямь, сестренка. А может, просто обращение такое милое… Хлопнул сестренку по попке игриво и пошел к лестнице. Не один. Не с пустыми руками. Поднялись под крышу, «сестренка» бесшумно открыла дверь. Показала пальцем:
– Туда.
Боевики, тихо ступая, разошлись по чердаку, освещенному через слуховые окна. Прикрываясь стропилами, осмотрелись. Увидели там, далеко, людей, припавших к винтовкам. И наблюдателей с биноклями.
Стрелять не стали. Вытащили гранаты, выдернули кольца, швырнули от себя, встав за балки, и прикрыв глаза, чтобы не ослепнуть.
Ахнуло подряд, сливаясь воедино, четыре взрыва. Поливая пространство перед собой из автоматов, бандиты побежали к слуховым окнам.
Один из снайперов еще шевелился, еще пытался вытянуть из кобуры пистолет. Его добили ударом мачете…
– У нас ЧП! Чужие в доме. Чердак выбит. Внимание.
